Может быть, отцу хотелось, чтобы я стал кадровым военным или инженером крупного научного института? Или выдающимся врачом, дипломатом… Ну уж точно не повторил его судьбу музыканта и артиста. Но я актёр. И сын.
Я не знаю, какое будущее видел для меня мой отец, и мне не важно, кем является он. Главное, что отец есть, и я теперь ему нужен.
26
Вико давно привык думать, что он есть часть театрального мира. Во всяком случае, частичка. Этот мир, как панцирь у черепахи, всегда первым приходит на помощь. Проведя два года в театральной студии, закончив два факультета в театральном институте, он не мог понять, что в нём клокочет внутри, под всем, что надел на своё тело сегодня – под майкой, рубашкой… Вико чувствовал холод и озноб. Он вдруг начал испытывать волнение невыученного текста. Спасало одно – перед ним двери служебного входа в театр, в котором он хочет, должен и будет служить. Нужно протянуть руку и взяться за ручку дверей, чтобы открыть и войти. Сегодня в этих стенах состоится дипломный спектакль Виктора Дреза. Сюда уже должен направляться его отец. Сюда же Вико пригласил и маму.
Взявшись за поручень, Вико не решается открыть дверь. У него словно перехватило дыхание, он стоит лицом к дубовым и высоким дверям, не видя их перед собой. Такой молодой и рослый, обдуваемый июньским ветром, объятый летним теплом, Вико дрожит, держась за ручку дверей, будто та проводит электрический ток.
«Мама, я пригласил и отца тоже. Он сказал – приду».
«Странно».
«Почему? Наконец он нашёл время для меня».
«Ты давно не ребёнок, почему вы раньше не встретились?»
«Я не знаю. Я не могу тебе ответить. Мне страшно. Но я очень хочу его видеть».
«Хорошо, что живы и мать и отец, правда? Есть к кому идти…»
«Правда».
Ия плакала весь тот день, потому что отказалась идти на первый поставленный сыном спектакль из-за того, что сын пригласил ещё и отца, который, по её мнению, не имел права там присутствовать.
В своей гудящей тревогой голове Вико прокручивал последний диалог с матерью и даже не заметил, чем ранил её.
Наконец рука дрогнула, и Вико потянул ручку на себя. Было глупо оставаться так долго при открытой двери и не входить. И как только Вико заключил это, он шагнул в тамбур и дальше в коридор театра.
Перед глазами дымка застилала людей и предметы. Вико произнёс приветствие и пожелал удачи всем, включая стены здания, которые считал такими же участниками окружающей жизни театрального организма.
Взяв ключ от гримёрки, Вико медленно, словно монах в рясе, передвигал ноги по коридору на лестницу к сцене. В его голове перекликались отрывки разговора с мамой, отцом по телефону и реплики из спектакля. Повторяя губами слова из пьесы и имена актёров, с кем надо было договаривать последние условности, Вико фактически бредил. Но как никогда был готов выйти на сцену, чтобы удивить своей мобилизацией и ошеломить коллег по своему цеху.