Я снял уличную обувь, опустил сумку на пол и подошёл к отцу, не прекращая дискутировать про себя. Что делать? Что будет? Как быть? Всю свою жизнь я только жду отца! Ищу подходящего момента, чтобы поговорить с ним о главном. О нём и о себе. О нас. О других людях, так или иначе связанных с нами. О чём угодно. Может, теперь мы сможем подольше побыть вместе. Как семья. Только бы я ему был нужен! И главное, чтобы отец жил! И тогда моя мечта сбудется. А отец поправится. Лишь бы мы были вместе! Как и должно быть: отцу с сыном, а сыну – с отцом. Если надо кому-то нас разлучить, пусть обратятся к смерти. Да вряд ли и ей что-либо удастся.
29
Эти мысли прервала вошедшая тётя Тая. Я как раз укладывал отца на ночь, когда она медленно вошла в комнату всё в том же домашнем халате, что и утром. Лицо её было заплаканным. Я было вскрикнул от испуга, но вовремя опомнился.
Тётя Тая, как и утром, то прикрывала лицо руками, то вновь открывала, то, размазывая слёзы по щекам, поправляла сжимавший лицо платок на голове. Губы её дрожали. Я крепче сжал ладонями её плечи в знак поддержки, но, чтобы не беспокоить спящего отца, снова предложил пройти на кухню. Мне хотелось узнать у тёти Таи, как прошёл день: ел ли папа, вызывали ли «скорую», говорил ли он что-нибудь.
На кухне был порядок, который бросался в глаза сразу. Стопка тарелок, из которых кормили отца, блестела чистотой рядом с раковиной. Приборы лежали сверху. И, что особенно грело сердце, так это две кружки, пусть и с одной чайной ложкой и на одном блюдце.
Мы присели у стола. Но тётя Тая только громче заплакала. Прерывать тётю Таю не имело смысла. Так, как плакала она, плачут, когда что-то ужасное уже свершилось. Просто надо кому-то выплакаться, как говорится, в жилетку. Главное событие, по которому плакала тётя Тая, с отцом не связано.
Налив холодной воды в одну из кружек, я поднёс её тёте Тае. И та, едва успевая утирать слёзы, разразилась рассказом об отце, кошке Симе и неких агентах ритуальной службы по захоронению домашних животных.
Выяснилось, что горячее отец, как обычно, съел один раз. Всё больше пил воду. Лекарства на ночь принял незадолго до моего прихода. Чистое белье под ним и на нём я и сам увидел. Весь трагизм сегодняшнего дня для тёти Таи заключался в другом: вечером она решилась на то, что всячески от себя отгоняла. А именно: на усыпление больной старой кошки по кличке Сима. Но, пережив всё с Симой, тётя Тая умудрилась не оставить моего отца. И, как только услышала, что я пришёл, вернулась к нам в квартиру.
Я всячески старался её успокоить. Успел вскипятить чай и поставить на стол в двух кружках – себе и ей, предполагая долгие утешения. Правда, что-либо сказать мне, как и во время нашего утреннего разговора, не удавалось. Отчасти я был этому рад: немало я сегодня наговорился и передумал. Да и подтвердить правильность её поступка тоже не мог.