Он замирает.
– Бабушка уехала, – все равно шепотом говорю ему.
Тянусь к нему, целую. Нахожу край футболки и стаскиваю ее, бросаю на пол. У него нет татуировок, кожа гладкая, виден узор мышц. Я любуюсь им. Веду пальцами вниз к кромке джинс, поднимаюсь вверх прижимая крепко ладони. Мне нравиться, как он подрагивает от моих прикосновений. Целует меня, гладит мои плечи, пропускает волосы меж пальцев.
Я касаюсь бляшки его ремня, он останавливается, дышит тяжело.
– Мне нужно уйти, – шепчет мне на ухо.
– Почему? – спрашиваю его.
– Так надо.
Коротко целует меня, излишне неровно натягивает футболку, как кажется мне, и уходит.
Всю ночь я не могу заснуть, чувствую его руки на коже, поцелуи на губах.
На экзамен иду больше похожая на зомби, но сдаю легко, мне попадаются знакомые задания. Сдаю бланки в числе первых.
Мы ещё накануне договорились, что после экзамена приду к нему, он хочет познакомить меня со своей мамой.
Я прихожу чуть раньше. Чуть раньше, чем нужно. Совсем чуть–чуть.
Открываю калитку, делаю несколько шагов к летней кухне и слышу их голоса.
– Ты кого собрался ко мне в дом привести! – говорит громче приличного женщина.
– Такая же как и мать! От осинки не родятся апельсинки! Слышал такое? Думаешь она ждать тебя из армии будет. Я хотела тебе подарок сделать, отмазать! Теперь этому не бывать!
– Дождётся я знаю! – говорит Слава.
– Знаешь, как сейчас девки делают, трутся со всеми подряд, а потом зашиваются! И снова девочка, не прикопаешься! Бережёт он ее!
Мне все стало ясно, все встало на свои места. Руки затряслись, ком подступил к горлу. Я развернулась и пошла, хлопнула калитка оповещая, что я покинула его территорию, его жизнь. Нет большего предательства, чем недоверие.
Хлопнула вновь калитка, я не повернулась.
– Стася! – крикнул он мне в след, понимая, что я слышала слишком много, чтобы повернуться.
Я знала, он не побежит меня догонять. Не будет оправдываться или просить прощения. Он сделан из другого теста, так говорят.
Нет из металла.
Я остервенело, выкатываю один из трёх чемоданов в подъезд, возвращаюсь в эту осточертевшую квартиру за остальными. Игорь сидит в кухне-студии за столом и показушно курит, стряхивая пепел в кружку с остывшим кофе, делая вид, что ему все равно.
– Иди! Помотаешься вернёшься! – бросает он мне.
Я более менее спокойная до этого момента в секунду озверев, подлетаю к нему, и смахиваются чашку на пол, та выплескивает бурду из растворимого кофе и пепла, крутится но полу, но не разбивается.
– Ты что на помойке меня нашёл? – ору на него. – Какого хрена, строишь тут из себя! Ещё от маминой юбки не отцепился, иди она тебе жопу подотрет! Тебе дай волю третьей ее к нам в постель уложишь и совета будешь спрашивать!