Голос Дениз вырвал ее у страны мечтания:
–Ай, Йоли! Что случилось с моим платьем! Ай, Йоли, – запричитала та.
– Что ты раскудахталась хуже клушки, – разозлилась сестра, – не видишь, я тут… Да что ты кричишь, прекрати немедленно!
– Мама, папа! Йоли! – – кричала Дениз. И больше ничего. Все слова захватил в свои объятия детский ужас. Йоли развеселило то, что Дениз не могла вымолвить ни слова, и она рассмеялась, хоть и догадываясь, что только ухудшает ситуацию.
Обратив, наконец, внимание на платье, она поняла, что с ним не так. Оно было тем самым, малиновым.
– Дениз, – громким шепотом сказала Йоли, чтобы одновременно унять рыдания сестры (не попав под папину горячую руку) и признаться в своем преступлении. – Дениз, да успокойся ты, ну подумаешь, пятнышко. Я сейчас же застираю и пройдусь по нему утюгом, чтобы оно успело высохнуть. Ну, давай, ну.
Дениз ревела во всю глотку и сжала платье в руках так сильно, словно это не пятно от персикового сока на ткани, а дохлая кошка. Но через минуту она перестала плакать – что-то пришло ей в голову.
– Ну вот! Видишь, ты больше не злишься, – сказала Йоли, приобнимая сестру.
– Нет, – вытерла рукавом нос Дениз, – не злюсь. Потому что..потому что… ты никуда со мной сегодня вечером не пойдешь.
– Пойду, еще как пойду! Ты мне целый месяц обещала, что возьмешь с собой! Конечно, пойду! – возмутилась Йоли.
– А вот если папа увидит это платье запачканным, то он сам тебя не пустит. Еще и тумаков даст. Выбирай, – уже сквозь слезы рассмеялась удовлетворенная намечающейся местью Дениз.
– Ну, это… это, – задыхаясь от злости ответила Йоли, – нечестно! Это нечестно. Нечестно, слышишь?
Йоли расплакалась, но придерживала рот ладошками, чтобы не издавать звуков. А то ведь папа и вправду придет и наругает. Она знала, что Дениз не шутит и никуда ее не возьмет. Но лучше так, чем опять уклоняться от папиного ремня. Безысходность душила ее больше, чем обида. Это был, как выражались мальчишки, играя в одну из своих дурацких игр, “шах и мат”.
Выбежав из комнаты и оказавшись позади дома Иоланда дала выход своим рыданиями. Она плакала как может только ребенок – во всю мощь собственных легких, до изнеможения, до головной боли. Это была первая в ее жизни серьезная потеря.
В это время по двору прогуливался старший брат Йоли, Эмиль. Он услышал детский плач и бросился на его зов, потому что не мог иначе. Он был очень чувствителен к любому душевному ранению ближнего, потому что и сам страдал немало от чужой черствости.
– Кто тут устроил ресторан “Плакучая Ива”? – шутливо начал он, подходя к Йоли и обнимая ее за плечи.