– Ладно, ладно, – отмахнулась Лика. – Сказали – нет, так что ж я, дурочка, рисковать своей, мнэээ, задницей!
– Фу, грубая какая, – проворчала хозяйка.
А вообще-то сегодня ведьма принимала гостей.
Черный Рыцарь, больше всего походивший на громадную печь о четырёх ножках и самоварной трубой, оказался на деле Солнцем. Тем, из народных сказок, которые кот любил от безделья заводить: пресветлым богом Ярилой. А серебристый спутник его, Дождь, на самом деле произносился через “а” и был Дажь-Богом. Дающим богом, отвечающим за земное добро.
Они говорили о чем попало, только не о судьбах людей.
Поэтому Лика уходила от этих разговоров. При ней было коромысло, старое, но прочное; такие же прочные ведра – и вся баня (не та, старая, а недавно выстроенная, куда не опасно ходить) – в ее распоряжении. Лазай себе по закоулкам, пока Матрена Павловна обратить внимание не соизволит…
Из избы меж тем звучало – гулче колокола на воротах заброшенной местной молельни:
– Плохо, Ярила, долг свой выполняешь. Мало свету даешь, а жара – и того меньше.
– Дак ведь… матушка Матрена свет Пална… – (Лика так и представила: Черный отвиничивает и снимает свою “самоварную трубу”, скребет пунцовый затылок покаянным – и в то же время недоуменным – жестом, не думая, что выпачкается в саже….) – Осень на дворе. Куда ж теперь ярче полыхать-то?
– Все равно, так положено, – строго произнесла ведьма. – Покуда еще бабье лето стоит. Не вовремя ты жар умерил…
Что там они обсуждали еще, девочка не слушала. Она попрочнее оперла коромысло о четыре плеча, выпрямилась, приосанилась и, глухо гупая тремя кроссовками по каменистой тропе, пошла в мовню. Чинно, степенно. Без всяких шалостей, как ведьма и просила. ” А уж там, на месте… Видно будет! “
… Едва оказавшись по ту сторону забора, Лика шваркнула коромысло оземь. Пнула резиновой пяткой все три ведра, с удовольствием разбрызгивая воду по сухой, рыжей траве:
“Эй, гей, гей, по сухой траве!..”
И опрометью кинулась к ТОЙ САМОЙ, запретной купаленке. В которую – говорила Матрена – под страхом смерти не входить.
На первый взгляд здание полностью соответствовало тому, как отзывалась о нем яга. Мрачное, кривое и косое, оно поросло мхом; любой, у кого была голова на плечах, обошел бы старую баню за пять верст. Но не Ли… То есть, простите, не Аэлита. Уже подойдя совсем близко, она заметила кое-что (КОГО!), не вписывавшегося в страшилки, слышанные ею от хозяйки дома.
Сорадж! Черно-белый большеглазый сорик. Он спокойно сидел на приступочке у забытой купальни, и вылизывал правую заднюю лапку. “Мнэ…” – урчал он при этом. – “И была она племянницею мэра марсианских Голубых Городов. Лорд Тахомир, не то Бергельмир… Вот с этими именами у меня, мнээ, особо отвратительно! Ну хорошо, допустим, просто мэ-э-эр. Минис-Кераэ мэр…”