– … является родом проекции.
Савельев вскочил с кровати в восхищении:
– Вот. Я в вас не ошибся, – он принялся вышагивать кругами по комнате. – Проекция, именно. Знаете, я долго думал, никак не мог понять, отчего здесь всё такое… э… ретро-советское, но потом понял. Locus iste – это проекция коллективного неосознанного представления о том, как подобное место должно выглядеть. Понимаете? Вот вы, Юрий Львович, как себе рай представляли?
Каганер в очередной раз пожал плечами:
– Да никак не представлял… смутное что-то… место отдохновения.
– Воот, именно! – почти завопил Савельев. – Отдохновения! А с чем у среднего советского гражданина ассоциировалось такое место, а, я вас спрашиваю?
– С курортом, – прошептал Каганер.
***
Парк, тенистый и запущенный, каким и полагается быть старому парку, полному листьев и гладких каштанов под ногами, шумел кронами вокруг. Юрий Львович стоял, заложив руки за спину, и с пристрастием изучал афишу. Здешний клуб оказался устроенным на манер летнего кинотеатра – вместительный павильон с условными решетчатыми стенами. Два щита перед входом лаконично, решительно и симметрично делили окружающий мир на СКОРО и СЕГОДНЯ. И пока будущее, представленное пустым СКОРО, было ожидаемо неопределенным, свежая афиша на втором щите наполняла сегодня каким-никаким смыслом. Заложив руки за спину, Юрий Львович в который уже раз перечитывал: СЕГОДНЯ ПРЕМЬЕРА Ю.Л. КАГАНЕР. К броскому аншлагу пририсован был гуашевый человек – очевидно, он самый, Ю.Л. Каганер. По версии художника, Юрий Львович напоминал одновременно задумчивую голову профессора Доуэля и Гойко Митича в образе Чингачгука.
– Нравится? – спросил его голос за спиной.
Каганер обернулся. За спиной стоял Ионыч и глядел попеременно на него и на плакат.
В авторстве афиши не было теперь никакого сомнения.
– Очень нравится. У художника, безусловно, талант.
Мимо них, поодиночке и парами, проходили отдыхающие. Перед входом образовалась нетерпеливая шумливая толпа.
– Гляди, Львович, сколько народу на тебя пришло.
Каганер присматривался к происходящему с опаской.
– Ладно, и что дальше?
– Отпирать пойдём, – сказал Ионыч, – время. Уважаю точность.
Гремя ключами, сторож проследовал к дверям, Юрий Львович не отставал ни на шаг.
С разных сторон на него глазели и перешептывались. Ионыч открыл, и жаждущие искусства устремились в зал.
– Э, нет, – схватил Каганера за рукав Ионыч, – тебе не туда.
Влекомый сторожем, Юрий Львович поднялся по лестнице и остановился перед железной дверью с табличкой “Посторонним вход запрещен”.
– Ну, вот, теперича ты не посторонний, – сказал Ионыч, отпирая.