. О таком не говорят при людях.
Раньше она боялась приходить домой. Боялась, что мать снова будет на работе. Боялась встречи с самым страшным чудовищем – молодым отчимом, которого миссис Деспейр привела в их маленькую семью три года назад и который стал для нее настоящим кошмаром. Больше не боится. Теперь Алиса спокойно переворачивается на живот и задирает и без того коротенькую школьную юбку, потому что знает – так ему нравится больше: не видеть ее лица, упиваясь лишь нежной девичьей кожей под своими грубыми ладонями. И не кричит. Потому что нет смысла кричать там, где никто тебя не услышит. Там, где ты изначально никому не нужен.
Но это уже давно не имеет значения.
Алисе шестнадцать и ее жизнь наполнена множеством хороших моментов. Она наслаждается каждым мигом, проведенным с друзьями, и доказывает сама себе, что юность – все еще самая прекрасная пора в ее жизни. Ее любят и ценят учителя, а мать каждый день едва ли не гладит по головке за идеальные оценки. Только это сейчас важно.
Другого у Алисы просто нет.
Нет слез, которые лечили бы душевные раны. Нет лекарства, избавляющего от невыносимых мук. Лишь слабая улыбка, созданная специально для людей, создает видимость хоть какого-то баланса. Но чужие слова все еще продолжают наносить кровоточащие раны.
И нет спасения от этой тьмы.
Лишь еще большая тьма.
О чем может думать семнадцатилетний парень, гуляя с друзьями на спортивной площадке за школой? О девочках, недавно купленной видеоигре и футбольном матче в прошлую пятницу. Но Эйден думает о том, как сильно не хочет возвращаться домой, где снова наступит на осколки очередной бутылки из-под дешевого алкоголя, громким хрустом стекла рассекая и без того редкую тишину. В ставшей столь ненавистной квартире он любит только большое окно своей спальни, у которого проводит слишком долгие часы в ожидании следующего рассвета. В этом окне живет свобода и полет фантазий. В Эйдене этого нет уже давно. И как бы сильно парень ни хотел их вновь обрести, они юркими птичками ускользают прямо из его ладоней, оставляя после себя только удушающую пустоту.
– Сегодня ко мне? – улыбается друг. Эйден кивает. Еще пара часов. Пара коротких часов вдали от вызывающего лишь отвращение дома. Этого будет вполне достаточно.
Он сидит на чужой кухне и пьет нелюбимый чай с шиповником, краем глаза наблюдая за теми, кого его друг называет родителями. Они мягкие и улыбчивые, много шутят и обожают обнимать своего сияющего от счастья сына. В семье Харт так не принято. В семье Харт есть два взрослых и один никому не нужный подросток, продолжающий запираться в комнате, когда буйный отец ходит по квартире, не выпуская из рук массивную бутыль с недопитым виски. А любви там нет и, наверное, никогда не было. В любом случае, Эйден ее уже давно не помнит.