Новая квартира не сразу стала такой уютной, но те силы, которые были вложены в нее с самого первого дня заселения, дали неплохой результат, и теперь Эмили пересекает порог своего дома не в томном ожидании порции ругательств, а с искренним облегчением от нахождения в родных стенах. Думала ли она раньше, насколько сильно будет хотеть куда-то возвращаться? Не просто бродить по улицам, тратя часы на бессмысленные разговоры с подругами, в очередной раз обсуждающими свои бытовые проблемы, а идти туда, куда просится душа? Домой. Такое знакомое и одновременно чужое слово. Теперь Эмили относится к нему с куда большей теплотой.
Работа в музее забирает большую часть времени, но девушку это устраивает. Экспонаты хотя бы молчат и не требуют к себе повышенного внимания, как это делают люди. Люди… Давно ли она разговаривала с кем-то больше двух минут? Делилась своими эмоциями и переживаниями? Искренне, без утайки?
А надо ли?
Последние пять лет из своих двадцати четырех Эмили провела почти в полной изоляции от столь обременяющего ее общения, наслаждаясь тишиной и множеством книг, стоящих на полках в комнате, которую девушка ласково называет личной библиотекой. Избавившись от раздражающих личностей, Эксклюри чувствует себя куда лучше, чем в те времена, когда общество старательно решало за нее всю дальнейшую жизнь, навязывая свои никчемные принципы и подмечая все имеющиеся недостатки. Хватит. Ни любви, ни друзей, ни пустых разговоров с коллегами – все это Эмили уже давно не нужно. Лишняя трата времени, которое можно направить на более важные вещи, чем люди, которым ты нужен только в качестве предмета интерьера, чтобы скинуть все накопившиеся переживания. Есть ли смысл кричать о своих чувствах в пустой комнате? Нет. Так же, как и смысла открывать душу тем, кто никогда на нее не посмотрит. Это девушка вырезала на своем сердце самым острым из всех имеющихся у нее ножей.
Иногда одиночество – это выход. Спасение от общества людей, причиняющих тебе только боль и неудобства. Возможность дышать там, где другие задыхаются под потоком нелестных мнений о собственной персоне. Но осознание того, что в этом мире некому даже голову положить на плечо и элементарно разрыдаться от собственного бессилия приносит, Эмили куда больше боли, чем грозные взгляды матери и упреки отца. Был ли хоть один день, когда она имела такую возможность? Хотя бы один-единственный день, когда пустота, заполняющая ее душу, исчезала под напором чьих-то теплых любящих рук? Эмили не знает. Но кое в чем она уверена почти на все сто процентов.