– Я бы, товарищ полковник, ткнулся куда-нибудь в кадры. У вас такой опыт! – попытался успокоить Конторовича Санька, хоть и сам находился в состоянии полного смятения. – Сейчас такая бездна новых фирм и посреднических организаций – и почти везде требуются опытные кадровики и вообще спецы по личному составу.
– Попробую. – Благодарно согласился Конторович. – А куда деваться? А вам, Смыков, советую, пока не поздно, бежать от этих армейских кальсон и паек как можно дальше!
– Боюсь, что поздно, – с неожиданной для немолодого полковника устоявшейся возрастной усталостью констатировал Санька. – Даже не представляю, что буду теперь делать, чем займусь. Заводы стоят, для организации своего дела нужны деньги, связи, опыт, иначе прогоришь, и съедят кредиторы. Наняться торговцем к кавказцам – слишком маленькие деньги, а все более – менее доходные «профессии» – сплошь криминал! Остаётся сдельщина на складах или в магазинах. Ну, может, со временем, когда немного вспомню прежнюю житуху, завербуюсь куда-нибудь… на Север, Восток или Юг. Словом, туда, где нас нет!
– Бог тебе, Александр Фёдорович, в помощь! – прощаясь, сказал Конторович.
– И вам, Борис Моисеевич, примерно того же, – отвечал без пафоса Санька. А через год узнал от случайно попавшегося на глаза сослуживца, что Конторович, так нигде толком и не поработав, умер у себя на садовом участке от кровоизлияния в мозг.
Сам Санька после банного фиаско тоже, в основном, спасался дачей, которую сумел прикупить на накопленные от денежной компенсации деньги. Компенсация эта начислялась офицерам и прапорщикам за то, что они, так сказать, кормят себя сами, а не едят из полкового котла. Санька же, естественно, из котла ел, а деньги за то, что якобы не ест, переводил на книжку. В результате, в конце концов, хватило на вполне приличный, уже обработанный, прекрасно огороженный земельный участок с двухэтажным домиком и двумя теплицами, в которых совершенно счастливая этим сыновним приобретением мама Нина выращивала огромные жёлтые помидоры и огурцы самых разных сортов и конфигураций. Папа Федя тоже с удовольствием вспомнил о своих крестьянских генах и углубился в хитрое ремесло получения всевозможных компостов и подкормок, на которых всё под руками мамы Нины «колосилось» как на дрожжах! Поэтому с мая по октябрь Санька работал мало, только загружал ближний универсам по разнорядке да вывозил с него пустую тару: пластмассовые ящики – обратно на базу, а картон – в макулатуру, себе на портвейн. Ночевал чаще на даче, и нередко – в такой же примерно теплице, как некогда в Белоруссии. И вот однажды сквозь замаранное перегноем стекло он разглядел в июльской полуночи всё такой же волнующий и зовущий куда-то синий блеск безнадёжно далёкого светила. И вдруг вспомнилось ему вычитанное ещё в детстве, что блеск этот идёт до Земли долгие – долгие световые годы, и что, может быть, звезда эта, зовущая неведомо куда, давно взорвалась и бесследно исчезла в бесконечном Космосе, а свет её ещё долго будет звать неведомо куда. И Санька обречённо заплакал.