– Так что, приезжайте и увидите!
Быстро сговорились, что за Машей завтра заедут монастырские подводы, посланные в город за всяким товаром для иконописной мастерской.
Однако утром за ней заехал очень богатый экипаж. Ожидая у окна, Маша сразу сообразила, что, вероятно, матушка Татьяна сыскала попутчиков. Так и оказалось. Это были супруги Васякины, из самых богатых в городе, побогаче даже Митрохиных. История их была в городе очень известная. Горе их было в том, что дети не заживались. Как-то в холеру за неделю все трое ребятишек умерли. А потом еще дважды рождались девочки, но не доживали до года. Уже после сорока родила купчиха красавицу Катюшу, но в год заболела она какой-то детской болезнью, и так болела, что врачи ничего хорошего не ждали. И тут супруги обреклись, что если выживет девочка, то обещают они ее богу. Девочка выздоровела. Теперь Катюша воспитывалась в сиротском приюте при монастыре, где детей обучали по курсу уездного училища трех классов. А в дальнейшем останется там послушницей. Родители ездили в монастырь, каждый раз его одаривая. Предполагалось, что при пострижении дочери Васякины отпишут монастырю все свое добро.
Дорогой пожилая купчиха заговорила о Любаше Митрохиной и Кузнецове:
– Жаль молодца! Небогат, да ладен. У нас по купечеству нет жениха завидней. А вы как полагаете, Марья Игнатьевна?
– Я Тимофея Силыча только по лавке знаю. Кажется, человек положительный, отцовское дело продолжает. И собою очень хорош.
– А Митрохин очень о себе возомнил. С барами только знается. Что-то в Кони зачастил к тамошнему барину молодому.
Поселилась Маша не в гостинице, которых при монастыре было две, а в келье матушки Татьяны. Так получилось, что в приюте уже два месяца не было учительницы, и Маша стала учить девочек, а после занятий вместе с ними работала. Она и ненавистный ей горох перебирала, и шерсть сучила, и воду носила.
На третий день ее вызвала к себе игуменья Олимпиада.
Оказалось, что приехал отец.
– Что это вы позволяете себе, сударыня? Как вы посмели уехать сюда без разрешения?
– Папенька, у кого я еще должна была просить разрешения? Муж мой знал, что я в монастырь собиралась.
Отец осекся. Потом в прежнем тоне продолжил:
– Неправда! Кухарка ваша прибегала, голосит: «Пропала барыня!»
– Я кухарке должна была доложить? Не смешите, папенька!
– Немедленно собирайся, я отвезу тебя домой!
– Сказал Господь: оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Мы с мужем просим Господа, чтобы он наш брак детьми благословил, и не кухарке, и даже не отцу решать, достойны ли мы этого. Папенька, вам ведь известно, что Пелагея – метресса супруга моего. Может, ей мои дети будут поперек горла. Но что же вы с ней в одну дуду дудите?