Мама-ведьма пыталась переехать из города и затеяла обмен, но по своей тупости так разменялась, что осталась на улице. Лето прожила на помойках, а к зиме перешла к ним, вроде как перезимовать, но так и прижилась, устроившись лифтером в ЖЭУ. Пилюлин был несчастным, ибо был однолюбом, он жалел жену, но своей ненависти к теще скрыть не мог, да и не пытался. Прошлой осенью он заметил у нее явные признаки надвигающегося инсульта и думал, что все решится само по себе, но прошло время, и признаки исчезли, это было просто чудом в его медицинском опыте. Так вот он и жил – теоретик и стратег Пилюлин; приходил поздно, часто пьяный, уходил рано. Жена плакала все время, а теща в его присутствии пряталась по комнатам. Однажды супруга ему сообщила, что ее мама нашла в ЖЭУ какого-то мужчину и собирается к нему переехать. Но если у них не получится совместное проживание, можно она вернется к ним? Его смех она приняла за согласие. Мама съехала, но вернулась через три месяца, опять же в ноябре, как бы на зимовку. Тот слесарь в ЖЭУ как-то неожиданно помер, говорили, что от некачественного пойла, а квартира у него была служебная, и ее выгнали на улицу. А на улице пуржил снегом ноябрь, и она вернулась к ним.
Открыв дверь в вестибюль поликлиники, он сразу увидел Люсю в ноябрьских неброских цветах. Люди заходили и выходили, и каждый не сводил глаз с этого скромного постамента. Они старались тише говорить и не хлопать входными дверями. Прикомандированная к нему курносая Марина принесла из регистратуры карточки, он их просмотрел, разложил по срочности и диагнозу, поручил первыми вызывать с температурой. Таких набралось пятеро, по счастью, ничего страшного у них не было, просто сезонная простуда. Потом был один аппендицит, одна грыжа, а последней по очереди зашла бабушка с застарелой гипертонией. Очередь еще не закончилась, как в кабинет вошел главный с вопросом, информирован ли он, когда похороны и поминальный обед. Он сказал, что Пилюлину все равно придется пойти в семью, кое-каких денег подсобрали – надо передать, положил на стол тощий конверт и вышел из кабинета. Последние пациенты, с гипертонией, были особо беспокойные. Они требовали много лекарств, даже тех, которые были им совсем не нужны и даже вредны. Переубедить человека, который в очереди наслушался самых действенных рецептов, было очень сложно.
Все закончив, он спустился вниз, в регистратуру, за адресом. Опять взглянул на фото Люси и вышел, не хлопая дверью. Ему почему-то думалось, что у подъезда обязательно будет стоять крышка от гроба, но ее не было. Он толкался на улице, не решаясь подняться. Подошедшие подростки сказали, что знают про Люсю, и братьев ее знают. Он попросил позвать кого-нибудь из них. Спустился крепкий парень, он был на Люсю похож лицом. Пилюлин отдал ему конверт, услышал, что похороны будут в субботу и пошел прочь от горя и страданий.