Только за главным закрылась дверь, появилась жена, она принесла цветов и решила показаться. Он пригласил ее зайти, переодеться в халат и посидеть с ним на приеме, она вообще многое умела, недоучившаяся студентка медвуза. Прикомандированную с утра забрали, и он честно зашивался. Он смотрел на жену, она все еще была хороша. Тщательно помыв руки, жена уселась на место сестры, лицо ее сияло, никогда муж не подпускал ее к работе, а тут она в белом халате, рядом с ним. Зашла очередная больная, села на стульчик, жена измерила ей давление, сделала экспресс-анализ на сахар. Женщине было не больше 45, но, судя по последним анализам, она была обречена. Пилюлин был не в очень хорошем состоянии: он все переваривал сказанное ему главным врачом, это были не рассказки бабушек, этому надо было верить. Его холестерин убежал куда-то далеко, уступив место картине, где шестеро режут беззащитную девушку. Так он и досидит до последнего больного и уйдет из поликлиники с женой, которая будет держать его под руку.
Они пошли пешком, на улице было ветрено и серо. Ей казалось, что Пилюлин идет куда-то целенаправленно. Так и было: он направлялся в маленькое кафе под желтой вывеской, решительно шагнул на крыльцо и толкнул дверь. Здесь когда-то была чебуречная, и давно они любили ходить сюда и есть чебуреки, горячие и сочные. Сейчас тут кафе с барной стойкой и маленькими столиками, покрытыми красными в зеленую клетку скатерками. Они разделись и сели в уголок, народу почти не было. На столике стоял высокий прозрачный стаканчик, в котором был букетик маленьких голубеньких цветочков. Они, конечно, были бумажные, и это были незабудки. Меню было не длинным, но содержательным. Он вдруг вспомнил, что любила его жена, когда была невестой, и заказал ей коктейль, а себе 150 грамм водки и два бутерброда с красной рыбой. Коктейль принесли первым, жена сначала как-то безумно смотрела на него, а потом стала пить и плакать. Он смотрел в окно, где шли люди, ехали машины, и думал о том, почему, чтобы кто-то изменился, обязательно кто-то рядом должен умереть. Наверное, сейчас им обоим хотелось тех самых чебуреков, но той реки уже давно утекли воды, а жить надо в сегодняшнем, ибо и эти воды утекут. Он положил свою руку на руку жены, ее рука дрожала. Принесли водку и бутерброды. Он налил себе, выпил и, не убирая своей руки с руки жены, сказал:
– В воскресенье ты с утра пойдешь в детский дом и из того класса, в котором с детишками занималась Люся, возьмешь девочку в нашу семью. Она будет нашей дочерью.
Он не стал допивать водку, они вышли на улицу, и им казалось, что в этот осенний вечер они ощущают тот самый чебуречный аромат, который был для них выше всех пророчеств и наветов. Но горе их не обошло стороной.