Прошел час и двадцать минут, вернулся Роман Петрович. Он достал пульт, на котором все еще горел тот самый синий огонек, и спросил у саперов, где их инструменты. Те ответили, что там остались, указывая на бункер. Петрович попросил у полковника разрешения отправиться туда вместе с саперами, тот кивнул. Они зашли и двинулись вдоль стены по дорожке в сторону детского дома. Роман Петрович первый зашел в ту дверь и попросил показать ему ящик с антенной. Ящик стоял под небольшим навесом, тарелка антенны почему-то оказалась желтого цвета. В ящике моргал тот самый синий огонек. Роман Петрович повел пальцами по проводам и двинулся от батареи к прибору. Вдруг, с силой, от него неожидаемой, он рванул эти провода, и они выскочили из прибора. Он смотрел и на ящик, и на пульт. Синие огоньки и там, и там начали тускнеть и через пять минут совсем пропали. Оба сапера стояли, покрытые испариной. Роман Петрович рассказал, что все это смонтировано по схеме, которую по-русски называют неподходная, то есть она не предназначена для посторонних глаз, и в ней нет систем блокировок и разминирования. Поставили, взорвали, и это без обратного хода.
– Собирайте мины, вывозите их и утилизируйте.
Выходили они уже через передние ворота, открыв их изнутри. Первым шел Роман Петрович, а за ним двое саперов с тачками. Вот так он и отметил свой юбилей. Кому можно было, зашли внутрь, зашел и подъехавший военный полковник, и он, как и их полковник, был ошарашен увиденным. Минут через сорок должны будут приехать его подчиненные, чтобы вывозить этот ассортимент на склады дивизии. Заключительным актом этого дня был разбор последствий взрыва во дворе бункера, это не заняло много времени, но, судя по всему, это и было святилище. Там стоял большой каменный барельеф, где человек в какой-то древней тунике убивал ножом быка. Оттуда и вытащили шесть тех самых пик, которые по иронии судьбы были изготовлены на заводе их города.
Кто знал, что сегодня был последний день осени? Ночью уже пойдет снег и к утру закроет все белым полотенцем, о которое еще не успели вытереть грязные руки. Становилось по-настоящему, по-зимнему холодно.
Пилюлин каждый день мониторил состояние больного. Тот хоть и пришел в сознание, но к нему не пускали, он еще был очень слаб на дыхание и не мог разговаривать. Прошла неделя, и еще неделя, Машенька теперь уже его дочка, и фамилия у нее теперь, как и у него, смешная – Пилюлина. Когда она не учит уроки, то лечит кукол, в основном, от ранений и увечий. Ксения чуть ожила, ходит, видно, что влюбленная, и каждый день задает Пилюлину один и тот же вопрос: