Утверждая верность идее марксизма-ленинизма и социалистического интернационализма, 29 декабря 1979 года советские войска вторглись в Афганистан. Крышка гроба над главным оплотом марксизма-ленинизма двинулась по траектории захлопывания. В самый разгар олимпийского веселья, 28 июля 1980 года, страна прощалась с В. Высоцким. Коридоры МУРа в тот день были сильно прорежены, опера по большей части были в той, девятикилометровой, очереди прощающихся. Довелось старшему оперу побывать и на похоронах Сталина, но ничего, конечно, он помнить не мог в силу малого возраста. Но в этот день на Таганской площади он взаправду увидел огромное количество страдания и неприкрытое горе от этой потери. Никто этих людей сюда не приглашал, и не было ни давки, ни скандалов. Дежурила милиция, но форменные фуражки они так и не надели. Не было режиссера у этой сцены. Цветочные магазины Москвы в этот день были пусты, но все операторы российского телевидения в этот день были заняты на Олимпиаде, поэтому видео смогли сделать только любители и аккредитованные в Москве корреспонденты зарубежных телеканалов. Тогда старший опер почему-то подумал, что, верно, с того дня и кончилась провозглашенная Брежневым новая общность людей – советский народ. В бесконечных заплаканных лицах ту общность было никак не разглядеть.
После похорон пошли в какую-то столовку с жареными пельменями, селедкой и винегретом, и устроили поминки. Особо не разговаривали, пили водку Московскую, да слушали неизвестно откуда взявшийся магнитофон. Опера почти все были москвичами, но Владимира Семеновича видели только двое, да и то издалека. Никто их не искал, но один гонец все-таки прибыл, он примчался спросить, можно ли «важняку» приехать. А пока тот ехал, вдруг обнаружилось, что тот с прошлой недели и не «важняк» совсем, а государственный советник юстиции 2 класса, то есть генерал-лейтенант, да еще и утвержденный заместителем Генерального прокурора СССР. Он приехал на такси, в какой-то брезентовой штормовке, и с сеткой «Посольской» водки, верно, из своего буфета, сел рядом со старшим опером и объявил, что работа их оперативной группы приостановлена на неопределенное время. Потом без тоста стал пить водку с жареными пельменями, а они, возможно, были из недоеденных сегодня. Потом притащили гитару и запели, а этот самый мужик в брезентовой штормовке взял ее и спел так, что у кого спазм в горле случился, а кто-то побежал курить на улицу. Он спел о том, кто вчера не вернулся из боя. Спел, а потом на ухо старшему оперу доложил, что теперь уже очень скоро узаконит свои отношения с Ариадной, ибо кому ведомо, сколько той жизни осталось? За ним пьяным никто не приехал, он, как и все остальные, потрясся до дома в милицейском бобике и был сдан на руки Ариадне.