Это был Кубышка.
Художник, декоратор интерьеров, посредственный талант с фальшивым дипломом, друг Слодана, сутенёра с Пигаль{1}, сумасшествие великой певицы и злосчастная любовь Нонны.
Он лежал мёртвый возле автомобиля.
На Безрудной Горе лесная дорога делает крутой поворот. Между вершиной горы и крутым обрывом склона автомобиль не удержался на трассе и рухнул на камни, оставленные в низине отступающим ледником в те времена, когда Земля была молода.
Прежде, чем уткнуться передком в дно оврага, автомобиль несколько раз перекувырнулся на склоне, дверцы помятого кузова распахнулись, мужчина выпал и разбился о камни.
Я его сразу узнала, хотя его красивое лицо уже не было красивым. Он лежал так, будто из него вынули позвоночник, в неестественном положении, как брошенная на камни с высоты тряпка, среди рассыпанных ювелирных изделий, которые, как потроха, выпирали из лопнувшей сумки, застёгнутой на длинную «молнию».
Я хорошо помнила этот кошель из мягкой позолоченной кожи, с крупной литерой N, вышитой пайетками. Совсем недавно я его держала в руках. Он принадлежал Нонне.
Она приехала без предупреждения. К дому подкатил новый, незнакомый мне прежде автомобиль. Из него вышла Нонна в вишнёвых, очень элегантных сапожках и приталенной замшевой куртке, отороченной чернобуркой. За ней выбрался Дедушка.
Я не видела их с прошлого года.
— Пелька, я к тебе перекантоваться. Приютишь на пару недель? — за развязностью тона скрывалось стеснение.
— На сколько захочешь, Дедушка.
— А хозяйка твоя что скажет?
— Гость в дом — бог в дом.
— Нужна только кровать. Постель и всё остальное мы привезли с собой.
Нонна вытащила чемодан.
— Позови кого-нибудь на помощь, — потребовала она, указывая на плетёную из лозы корзину с крышкой, притороченную к багажнику.
— Мне некого, Нонна.
— А твой Волк?
— Живёт на другом берегу Озера.
— А ведь я тебе говорила! Стоило за парнем бегать, чтобы остаться в таком захолустье!
Я промолчала.
— Здесь у тебя вообще не пройдёшь! — ворчала она. Мы несли плетёную корзину, высокие каблуки её модных сапожек тонули в мягкой весенней почве.
— Вот, значит, как ты устроилась! — она окинула взглядом комнату.
Мне было нечего стыдиться. Натёртый мастикой пол из неокрашенных, золотистых досок. На побеленных стенах — бессмертники и пучки растений с красными стручками, в углу — подарок Бабки, куртина зелёного аспарагуса с густыми спутанными побегами. Стол на крестовинах, табурет и полка из цельного дерева. «Дорошевский»{2}, оторванный за бешеные деньги на варшавском развале, и несколько других книг. Швейная машинка, портновский манекен, торшер и настоящий предмет роскоши — резной стул работы Волка. Королевское карло
