Спальня молчала. Ножка всё ещё лежала лицом в пол; я испугалась, не мертва ли она.
— Скажи этой корове, чтобы встала и умыла рыло, — толкнула я Крольчонка.
Ножка подняла себя с пола и с развалин собственного авторитета. Она стала никем. Теперь над ней могли издеваться и даже бить самые последние из приниженных. Её так поразило свержение с трона, что ей даже в голову не пришло воспротивиться. Впервые я наблюдала настолько уничтожающее падение с самой вершины на самое дно коллектива.
— Атас! — пискнула Параша, одна из приниженных, стоявшая на шухере. Щёлкнули засовы: шум в нашей спальне привлёк внимание надзирательницы.
Девушки затихли на своих нарах, Ножка не успела забраться к себе.
— Что с тобой случилось? — повернула её к источнику света дежурная воспитательница.
— Упала, — еле выдавила из себя Ножка, потому её прикушенный язык распух и плохо слушался. Выглядела она отвратительно. Мне было её ни капельки не жаль. Если бы победила она, у меня вид был бы не лучше, если не хуже.
— Значит, упала, — тюремщица поняла, в чём дело, однако не стала нарушать конвенции расследованием на месте и забрала Ножку на медосмотр.
— Ильза Кох. Будь внимательна с ней. Настоящий палач. Бьёт, — предупредили меня об этой сотруднице.
Недоучки, ленивицы, полуграмотные, часто умственно отсталые едва ли не с самого детства, не имеющие никакого или практически никакого представления об истории, знали, однако, достаточно о печально известной эсэсовке{23}, чтобы переименовать Илону — жестокую надсмотрщицу за невольниками, а не воспитательницу — в Ильзу Кох.
— Супер! — похвасталась Ножка во время обеда. Она вернулась из медпункта. Получила двадцать один день отпуска. Имела рассечение брови, сломанное ребро и ушибы с кровоподтёками, особенно на голени.
Меня ожидало три недели камеры в камере, то есть изолятора — обычное наказание, или столько времени, сколько медицина отвела пострадавшей — под наблюдением Ильзы Кох, потому что именно на её дежурстве я нанесла травмы Ножке. Я не строила себе иллюзий насчёт того, что меня не найдут. Исполнителей находили всегда, и всегда безошибочно.
Такова была полная цена обретения власти над спальней.
Эту власть я обрела не желая того, моментально, и в отчаянии не особенно знала, что с ней делать.
— Куда мне переселиться? — осведомилась Ножка. С Крольчонком они занимали лучшие, соседние друг с другом кровати.
Мне принадлежала привилегия выбора.
Однако несмотря на падение, у Ножки осталось большое счастье. Крольчонок её любила и не бросила в унижении. И над этим никто не смеялся и никто не предъявил Крольчонку, хотя уже было можно.