Ну, я к ментам, чем, дескать, обязан. А они мне ордер на обыск показывают.
– Проходите, – говорю, – только я прямо с работы, зверьём от меня припахивает. Переодеться то, хоть можно?
– Нет, – отвечает старлей, и говорит, – лучше подумайте, гражданин Укропов, есть ли у вас что-либо, важное для следствия. В ваших интересах отдать это добровольно до начала обыска.
Знать бы ещё, что для их следствия важно.
Ну, Махмудка, понятно. Да только, похоже, он сбежать успел. Дверь в его комнату приоткрыта, и оттуда ни мур-мур.
Ну, бутылка водки у меня стоит. С тех самых пор. Нераспечатанная. Так ведь она, голубушка в магазине куплена. За деньги. А что ещё такого криминального? Даже и не соображу.
А старлей напирает.
– А есть ли в вашем доме топор?
Ну, ёлки кучерявые! Есть ли топор? Да у меня в доме печное отопление, а интеллигентно разделывать дрова ножом и вилкой, я не обучен.
В нашем посёлке через дорогу огромный жилой массив выстроили. Вот там, в домах и центральное отопление, и удобства всякие, и даже мусоропровод. А у нас, в частном секторе, всё по-простому: печка, сеновал и сортир в конце огорода. Потому и топоры есть, и лопаты, и вилы. И ещё много такого, о чём горожане и не слыхивали. Даже прялка прабабкина в сарае стоит.
Принёс я полицейским все четыре топора. У меня один рабочий, второй запасной, а ещё маленький топорик есть – я им лучину щиплю на растопку, и колун полупудовый для кряжистых поленьев.
Пошли мы в дом. Тут один из полицейских (вот ей Богу не вру!) на четыре кости опустился и начал пол мой в лупу разглядывать. И чего найти хотел? Пол, как пол. Ну, грязноватый. Убираться-то я не очень люблю. Ну, и что такого? Мне тут балы не устраивать. А он бедолага, полицейский этот, ползает на карачках, и всё в лупу смотрит, ещё и лампочкой какой-то себе светит. Весь пол своими брюками протёр. А потом ещё и в сарай пошёл, и там генеральную уборку делать начал. Во даёт! Может, это и не полиция вовсе, а какая-то клининговая компания рекламную акцию проводит.
А остальные в шкафах роются, в ящиках стола. Глядишь, и там порядок наведут.
Меня Марья Даниловна, соседка, которую в понятые позвали, шёпотом спрашивает:
– Гриша, а чего они ищут-то?
– Да не знаю я.
Тут участковый наш, Димка Филиппов прикрикнул на нас сердито.
– Не положено разговаривать!
А потом сам не выдержал и проболтался.
– Та рука, которую в клетке у волков нашли, у живого человека отрублена. Топором. На деревянном полу.
Нет, ну, вы даёте, ребята! А я-то тут причём?
Наверно, полицейские очень часто с преступниками общаются, и им кажется, что любой человек может просто так, за здорово живёшь, взять и живому человеку руку оттяпать. Да об этом подумать-то страшно, не то, что сделать!