— Иди ко мне! — глядя ей прямо в глаза, он начал медленно расстёгивать пояс на брюках.
— Нет! — Таня покачала головой и попятилась от него. — Не смей ко мне прикасаться, слышишь? Не трогай меня. — Сказала она и остановилась. Пятиться дальше было некуда. Она упёрлась спиной в стену.
Буршан перешагнул упавшие на пол брюки, подошёл к ней и взял за подбородок:
— В нашем мире женщины слушаются мужчин, а пленницы подчиняются безоговорочно.
Взгляд его был тяжёлым, но Таня смотрела на него с вызовом.
— Руку от моего лица убери, — процедила она сквозь зубы.
Он убрал, но тут же буквально припечатал её к стене. Она попробовала оттолкнуть от себя мужчину, но это было равносильно попытке сдвинуть с места скалу. Одной рукой он продолжал прижимать её к стене, другой приподнял бёдра и грубо вошёл в неё, нисколько не заботясь о том, что наносит ей боль. Мощными толчками он проникал в неё всё глубже и глубже. Татьяна закусила губу, чтобы не закричать от пронзившей её боли. В глазах защипало. «Ну, нет, он не увидит мои слёзы!» — думала она, хотя слёзы буквально душили её. Ей было не столько больно, сколько противно. Никогда ещё никто не брал её так грубо, так бесцеремонно, да ещё и против воли. Казалось, пытка любовью, никогда не закончиться. Наконец, он стал двигать бёдрами быстрее. Из его горла вырвался хриплый стон. Буршан замер. Отпустил Таню и отступил от неё.
— Сволочь… — прошипела она, глядя ему в глаза. — У вас всегда мужчины берут женщин силой?
— Я же тебе сказал, что в нашем мире женщины слушаются мужчин. К тому же не забывай, что ты — пленница. Поэтому для тебя слова «нет» не существует. Привыкай к этому. — Голос его был спокойный, тихий, но в нём звучала скрытая угроза.
Таня, воспользовавшись тем, что он отошёл от неё, быстро проскользнула в парную. Единственным её желанием было как можно скорее смыть с себя следы этой, так называемой, любви.
Она быстро схватила ковш, лежащий на полке, и стала наливать в деревянный ушат воду. Ближе к окну стоял большой железный чан. Под ним был разложен костёр, а из самого чана валил густой пар. Таня даже не стала рассматривать, как всё устроено. Она просто налила в ушат сначала кипяток, а потом из бочки, стоящей в противоположном от чана углу, холодную воду. Она быстро, с каким-то остервенением стала ополаскиваться. И только обмыв себя полностью, осмотрелась. Пол в бане был деревянный, а чан не просто стоял, а висел на перекладине между двух столбов. Под чаном пол отсутствовал. Там было углубление, выложенное большими плоскими камнями. И вот уже на камнях горели дрова. «Странное приспособление, — подумала она. — Зачем нужно было подвешивать чан, когда есть печь?» Таня, уверенная, что Буршан ушёл, стала рассматривать обустройство бани. На стенах располагались полки, на которых стояли точно такие же горшочки, как и в предбаннике и точно такие же разноцветные куски лежали на плетёных подставках. Таня взяла один из этих кусков и опустила его в воду. Она не ошиблась. Это было мыло. Что бы хоть как-то успокоиться и унять кипевшую в ней злость, она намылила руки и выдула из пены несколько пузырей.