Гурий думал о последних днях Мариам. Леденящий холод ночью, невыносимый зной днем. Дикие животные, ядовитые змеи. Не слишком ли много этого для одной маленькой женщины? Самой кроткой и самой мужественной женщины на Земле…
Он достал из кармана зажигалку и свечу. Прикрывая ладонями от ветра, зажег свечу и поставил ее у изголовья умершей. Но ветер тут же ее задул. Тогда Гурий подобрал какой-то камень, поставил его как заслон. И снова вспыхнул огонек.
Он решил: когда догорит свеча, предать тело Мариам земле, – это единственное и последнее, что он должен сделать. Потом он ляжет рядом, возле ее могилы, и больше не встанет. Он умрет возле Мариам, вдали от мира, которому подарил так мало прекрасного, зато принес столько горя...
Ему захотелось, чтобы все это случилось поскорее. Ожидание, пока догорит свеча, рытье ямы и предание тела земле казались ему тягостной обязанностью, которую он должен исполнить.
Солнце постепенно уходило за горизонт, изрезанный горами. Наконец, свечка догорела. Гурий стал на колени и начал рыть яму. Пальцами, локтями и обломком какого-то дерева, валявшегося неподалеку, выгребал твердый песок. Потом залез в яму и уже оттуда выбрасывал песок. Глаза его были болели от песка и пыли и почти ничего не видели.
Когда яма стала достаточно глубокой, он выкарабкался наверх. Хотел было опустить тело женщины в яму, но не смог. Боялся притронуться к нему. Боялся, что оно рассыплется от первого прикосновения. В отчаяние, не зная, как быть, Гурий упал на песок и завыл.
Он не помнил, сколько прошло времени. Вдруг почудилось – у него над головой что-то звякнуло. Легонько так, как звякает цепочка. И странно запахло благовониями. И какие-то мужские голоса зазвучали над ним.
Он поднял голову. Над телом усопшей стояли два священника и монах. Дед Ионос, в голубых ризах, окунал кисточку в елей и помазывал ею чело усопшей, ее виски и грудь. Монах Дамиан читал молитвы. Авва Серапион, в длинной белой хламиде, размахивал кадильницей. Тоже сосредоточенно глядел на лежащую.
...Они пели над нею псалмы, то по отдельности, то хором. Стройно и величаво звучали их голоса под этим бескрайним закатным небом. «Упокой, Господи, душу усопшей рабы Тво-о-е-я...» – пели три голоса, и к ним присоединялись новые и новые, на всех языках...
Сквозь слезы, по-новому прозрев, Гурий видел, как складки и морщины на теле усопшей медленно разглаживаются, кожа ее светлеет, а вокруг головы возникает свечение – золотое, с зеленоватым оттенком. Свечение распространялось вокруг и, проницая всё и вся, восходило к небу...