Шесть лет назад он вкалывал на стройке, малярничал, не боялся физической работы. Были силы, воля. Помогала отцовская закваска. Все это растрачено. У него сегодня – в сорок лет – практически нет настоящей специальности. Нет хороших связей – с ним искали знакомства и поддерживали отношения лишь до тех пор, пока он был полезен, работая на бирже. Единственным в этой стране преданным ему человеком остался дядя Гриша – обещает похлопотать, устроить в бригаду маляров...
Трудно было поверить, что этот высокий, хорошо сложенный, на вид – уверенный в себе мужчина, в действительности сейчас был растерянным и окончательно выбитым из колеи. Он цеплялся за внешние старые повадки и манеры, улыбался в разговоре, был вежлив, но все это было лишь фасадом, маской, скрывающей лицо отчаявшегося человека. В последние недели смутно, помимо его воли, его даже стала посещать мысль о самоубийстве…
ххх
Машины впереди снова остановились. От красных фар, то вспыхивающих, то гаснущих, болели глаза. Михаил злобно выругался, ударил по рулю. Нервы его были разболтаны до предела. Ему опять захотелось напиться и завалиться спать.
Он съехал с шоссе и покатил по «проселочной» дороге. Вокруг – невысокие домишки, разбитые трактора на заснеженных лугах. Во всем сквозит бедность, скудость. Глубинка «имперского» штата Нью-Йорк.
– Вот наказание!
Дорогу перегородила снегоуборочная машина, возле которой работали мужчины в комбинезонах.
Михаил пошарил по карманам и, не найдя сигарет, вышел из машины и попросил у рабочих закурить.
– Такого бурана в наших краях не было лет пятнадцать, – сказал бородатый здоровяк, протягивая ему пачку.
Гремели молотки. Рабочие набивали на шины новые хомуты для цепей.
Михаил сделал пару затяжек, отошел в сторону. Присмотрелся. Впереди, метрах в двадцати, темнела фигура человека. Из-за снежной пелены сложно было распознать, кто – мужчина или женщина – лопатой разгребает сугробы. Вот поскользнулся и упал.
– Hi, – cказал Михаил, подойдя. – Do you need help? (Вам нужна помощь?)
– No… no… – ответила она не очень решительно.
– Do you speak Russian? – спросил он, почти уверенный, какой родной язык у незнакомки.
– Да, я говорю по-русски.
Одета она была во все черное: грубое пальто, длинная юбка. Непонятно: американская глубинка, убогие фермы, и вдруг – русская. Жена какого-то фермера, что ли?
– Я в церкви чистила подсвечники перед праздниками. Днем снег сыпал слабо, хотя и обещали буран. Я решила, что успею все сделать быстро. Вышла из церкви, а тут такое… Хорошо, что отец Лавр дал лопату. Он бы мне помог, но он болеет.