Отец заделывал постоянно возникающие щели-норы, бабушка сыпала туда мышьяк, в углу стояла мышеловка. Но крыса-невидимка была мастером своего дела — ей удавалось ускользать и существовать в нечеловеческих условиях. И вот наконец такая удача — крыска в кладовке!
Отец ударял концом швабры по всем углам. Я зажмурил глаза. Бедная крыскаЛариска… Но глухие удары становились все реже и вскоре прекратились.
— У тебя под носом крысы бегают, — изрек отец свою коронную фразу, означавшую — охота закончена.
Правда, для меня эта охота не прошла безболезненно. Утром маме взбрело в голову, что мне обязательно нужно сделать прививку. Заставила меня снять штаны и лечь на диван. Достала из ящика металлическую коробочку, в которой лежали шприц, иголки и пинцет.
Когда мамы нет, я тихонько вынимаю эту коробочку и играю «в больницу»: надеваю иголку на носик шприца и поочередно делаю уколы всем игрушкам. В эти минуты я безжалостен, не поддаюсь ни на какие уговоры. «У тебя желтуха», — говорю барсу. — А у тебя корь. Ну-ка живо снимай штаны и ложись!» — приказываю зайцу. Самый больной в моей лечебнице — плюшевый мишка: у него коклюш, оспа и свинка одновременно, поэтому он получает самую большую дозу лекарств. После процедур все куклы отправляются в палату и с замиранием сердца ждут, не захочет ли доктор делать им уколы по второму кругу. Тут все зависит от общего состояния больного, настроения доктора, а также опасности разоблачения со стороны бабушки.
Но в то утро пациентом был я. Мама вскипятила воду, взяла шприц. Из иголки брызнула тонкая струйка.
— Не напрягайся, это не больно... Ну-ну, не плачь, уже все.
3
Всей семьей мы сидели за столом.
— Игорь, ешь сухари, — сказала мама.
Я окунул сухарь в тарелку с бульоном и, поболтав его, стал медленно вынимать, так чтобы отваливались разбухшие куски.
— А ты почему не ешь? — обратился отец к маме.
— Что-то нет аппетита, — ответила она, выходя из задумчивости. Ее губы скривились и вытянулись.
— А когда он у тебя был, аппетит-то? — промолвил папа и потянулся рукой к мисочке, в которой лежали вареные кроличьи лапки. Папино лицо стало еще добрее, из глаз посыпались лучики. Вообще таким уверенным в себе и счастливым отец бывал лишь за столом, нигде больше.
— А где гарнир?
Звякнула кастрюльная крышка, и над столом совершила несколько перелетов в обе стороны большая ложка с гречневой кашей. Затем появились дольки помидоров, стрелки зеленого лука.
— Ты обедаешь, как барон, — поддела его мама. — Разве голодранцы так обедают?
Не обращая внимания, папа сервировал стол возле себя: овощи