— с одной стороны, гречневую кашу с кроликом — с другой, кружку с огуречным рассолом — с третьей.
— Обед главного инженера, — изрек он, полюбовавшись стоящими перед ним яствами.
— А ты и есть — главный инженер, — подтвердила бабушка.
— Хоть в одном мне повезло: теща — золотая.
Все-таки здорово, что папа — главный инженер. И зря мама называет его голодранцем. На заводе папа наверняка очень важный, ходит, сдвинув свои кустистые брови.
Вечером, придя с работы, он умывается и садится на свою табуретку в торце стола. На этой табуретке я могу сидеть в любое время, но только не тогда, когда папа собирается есть. Табуретка тогда превращается в его трон. Мама сидит напротив, но это место за нею как бы не закреплено — иногда она может умоститься посередке, иногда и на углу, а если нет аппетита, вообще не приходит к столу. Мое же место всегда посередине. Как на казни.
Папа тем временем доел гречневую кашу, так изысканно названную «гарниром». Я обожал это слово «гарнир», наверное, так же, как папа — гречневую кашу. В бедной нашей жизни оно было вестником из другого мира — мира красивых слов: гарсон, гардины, гармония...
Груда грязных тарелок в умывальнике росла, а у меня с бульоном не клеилось: сколько ни скреб по тарелке, сколько ни гонял от берега к берегу лепесток вареной луковицы, бульона не убывало.
— А ну доедай, — сказала мама.
Я тяжело вздохнул — разве в меня может столько вместиться? Ипочему папа ест, сколько хочет, а я обязан съесть, сколько приказывают?
— Не могу больше, устал.
— А ну не выдумывай, доедай, — строго повторила мама. — Посмотри, какой ты худой.
— Сядь, как следует, — велел отец.
Пришлось еще и опустить ноги с табуретки.
— Пора его в школу вести, уже июль заканчивается, — сказал папа.
Дело в том, что я — ноябрьский, а в школу принимают лишь тех, кому семь лет исполнилось до сентября. Но родителям кто-то сказал, что можно «показать» меня директору, — вдруг разрешит пойти в этом году.
— Сегодня у нас что? Среда. Завтра мы с Леной идем делать рентген. Свожу-ка его в школу в пятницу, — отвечает бабушка.
— В пятницу приедет моя мать, — ни к кому не обращаясь, произносит отец. — Ну что, давайте компот, — он распрямляет плечи орлом, громко крякает.
— Надеюсь, она не останется у нас ночевать, как в прошлый раз? — спрашивает мама.
— А тебе жалко?
— Да, жалко. А где она будет спать?
— Я ее вместе с тобой положу, — папа улыбается, довольный своей шуткой.
— У нее что, нет своей квартиры? Слава богу, у нее две комнаты. Она — богачка. А у тебя, голодранца, ничего нет.