— Ну хватит, разошелся, — сказал папа. — А еще танкистом хочешь стать.
— Успокойся, — просила бабушка.
— Игорь, ты же храбрый мальчик, — уговаривала тетя Валя. Аллочка выглядывала из-за ее спины.
— Я думала, ты мужик, — баба Маруся скривила губы.
Трудно устоять, когда столько взрослых упрашивают. Последняя слезинка выкатилась из моих глаз.
— Лена, да хватит его заливать, уже вся нога зеленая! Ну-ка погодь, — сказала баба Маруся и вышла.
У меня вдруг мелькнула мысль: а вдруг баба Маруся в награду подарит шлемофон. Конечно, шлемофон! Я готов был расцеловать Полкана в морду.
На пороге снова показалась баба Маруся:
— На, держи, — и протянула мне кулек слив.
— Они мытые? — спросила мама.
— А то как же.
Убитый, я взял кулек.
— А сказать спасибо? — напомнила бабушка.
— Спа-си-бо.
— Пошли играть, — Аллочка тихонько потянула меня за руку.
— Куда вы идете? — встрепенулась мама.
— Мы немножко, возле дома, — взмолился я.
— Нет, — твердо сказала мама.
Я опустил голову. Слезы снова закапали из глаз. Что за невезенье такое. Настоящий черный день.
— Пусть идет. Или привяжи его к своей юбке, — решительно произнес папа. Посмотрел на меня и вдруг подмигнул — как взрослому.
— Ладно. Но играть только возле дома. И прошу — не лезь никуда.
Мы с Аллочкой направились к двери.
— Валя, как у тебя? — раздался за спиной голос бабушки.
— Плохо, Хана Ароновна. Обещал не пить, а сегодня с утра как ушел, так до сих пор и не появился. Значит, опять где-то пьянствует.
Но мы с Аллочкой уже бегали по двору, и печали взрослых нас не волновали.
3
Темнело, а папа все не возвращался с работы. На улице зажегся фонарь. Под его металлическим абажуром пролетела летучая мышь. Не дожидаясь маминого зова, я вошел в дом.
— Где же он? — вполголоса говорила мама, то и дело поглядывая на часы.
Бабушка сидела молча на диване и штопала носки. Иголка, словно челнок, ныряла и выныривала, и дыра постепенно стягивалась. Хватает же у бабушки терпения колдовать над каждой дыркой!
— Наверное, задержался на заводе, ведь конец месяца, — голос бабушки звучал, однако, неуверенно. Исподлобья, чтобы мама не видела, она тоже бросала взгляды на часы. — Ну-ка, втяни нитку, — порой просила меня.
— Может, поехать к нему на завод? — мама ходила из угла в угол.
Громче тикали часы.
— Ну слава богу! — воскликнула она, когда хлопнула наружная дверь.
Как по команде, мы все поспешили туда.
— Что случилось? Мы тут с ума сходим... — начала было мама и осеклась.
Папа стоял, опершись на стену, и глупо улыбался. Ворот его рубашки съехал в сторону, верхние пуговицы были расстегнуты.