…Мы положили на плиту розы — бабушка всегда восторженно называла розы цветами любви. Она говорила, что любовь сделала розы такими красивыми. Помолчали. Ушли. Потом я на секунду вернулся. Достал из кармана платок и завернул в него горсточку земли. Впереездах куда-то пропали и те подсвечники, и сервиз, и открытки. От бабушки у нас осталась только фотография и узелок с землей.
4
Вадик и Юрка после уроков идут сбивать каштаны. Возвращаются с полными карманами ядрышек. Темных, блестящих, покрытых тонким масляным слоем. Жонглируют ими и бросаются. С тоской гляжу я на их богатство.
— Можно и мне с вами?
— Вот еще! Ты же — маменькин сынок.
— Нет, я уже большой.
— Хочешь — иди. А скажешь, что был с нами, — получишь.
Я пошел за ними. Вдруг вспомнил — у меня же нет палки! Подбежав к свалке, нашел там какой-то дрючок.
И вот мы — на поле брани. Над головою — многолапые листья, в их гуще прячутся колючие бомбочки. По две, по три на одной веточке, а то и целая гроздь. У некоторых каштанов треснула кожура, и оттуда выглядывают темные ядрышки. Асфальт усыпан скорлупками, ветками, смятой листвой. Каждое дерево «оккупировано» мальчишками с разных дворов. Одно дерево — около магазина «Школьник», другое — возле галантерейного. Мы обступили каштан напротив молочного магазина. Из дверей выходят покупатели с бидонами и авоськами.
Поначалу я мазал, но вскоре пристрелялся. Семь сбитых и один украденный у Вадика каштан лежали в стороне. Бросок. Мимо. Еще бросок. Висящая бомбочка покачнулась, но не упала. Еще раз. Ура! Горка растет. А теперь во-он по тому. Огонь!
Открыв глаза, я увидел надвигающуюся на меня тетеньку величиной со скалу. Ее рыжие волосы торчали в разные стороны, на лбу пылала «звезда». Времени не тратя даром, я пустился наутек. Оглянулся и увидел, что это чудовище несется за мной со страшной скоростью. На моих ногах выросли крылья. Пролетев над асфальтом, я очутился в чужом дворе, перепрыгнул через забор. Пробежал по переулку, перепрыгнул еще через один забор. И вот она — родная земля.
Увидев меня, Аллочка разинула рот от удивления; а я — стрелой в дом.
На кухне — никого. Я отдышался, отряхнулся и осторожно выглянул во двор. Ни души, одна только Аллочка играет с мячом. Закрыв дверь и накинув крючок, я вошел в комнату.
— Что, наигрался? — спросила бабушка.
— Да, ба.
— Может, еще погуляешь?
— Нет, что-то не хочется. Лучше почитаю.
Бабушка подозрительно покосилась. Вдруг раздался звонок.
— Кто это? И почему звонят? — она ошла открывать.