— Ей было стыдно перед батюшкой за то, что Вы предпочли ей другую женщину. — Анна всхлипнула и приложила платочек к глазам.
— И Вы столько лет ждали? Почти семь лет вынашивали месть… — Иван Алексеевич прикрыл глаза. Всё происходящее казалось ему каким-то фарсом.
— Прежде я была слишком юна, что бы обратиться к ведьме. — Девушка комкала платок в руках. — А теперь я слишком юна, что бы умереть. Иван Алексеевич! — она снова бросилась перед ним на колени. — Не погубите! Умоляю! Теперь я сожалею о содеянном, каждый день корю себя за свой поступок, но ведь Наталью Павловну всё равно уже не вернуть, а я так хочу жить!
— С чего Вы взяли, что умираете? — сухо спросил князь. Перед его глазами стояло лицо Натальюшки, искажённое страшной мукой.
— Я худею… с каждым днём худею, сохну, как травинка под палящим солнцем. Я пошла к той ведьме, что погубила Наталью Павловну, но она сказала, что не может помочь. Слишком сильное колдовство.
— Я не насылал на Вас проклятье. Я не верю в колдовство. — Иван Алексеевич встал и поднял Анну. — А теперь уходите! Я не желаю более Вас видеть.
— Как же Вы не верите в колдовство, если Наталья Павловна от него умерла!?
— Наталья Павловна умерла от сердечного приступа… — князь взял Анну под локоток и повёл к дверям.
— Так это же я, я заказала этот приступ… — лепетала девица. — А как же я? Что будет со мной!? — она упиралась, не хотела идти, но Разумовский уже открыл двери и крикнул:
— Фёдор! Фёдор!
Слуга появился сразу, словно был где-то поблизости.
— Фёдор, проводи княжну.
— Прошу Вас, — склонился Фёдор перед девицей и отвёл руку в сторону, показывая, куда он её просит. — Прошу вниз, пожалуйста. Осторожно. Ступенька-с. Лестница крутая…
Разумовский вошёл в кабинет и сел в кресло. Всё происходящее оставило тягостное впечатление и казалось чем-то нереальным. Иван Алексеевич сжал руками виски. «Как же так? — удивлялся он. — Я ведь положил этот странный корешок на Наташину кровать, а не в гроб. Почему девица худеет? Нет. Этот корень решительно не при чём! Она просто заболела на нервной почве от переживаний за содеянное». Он встал и направился в спальню жены. С того момента, как Наталья умерла, в этой комнате ничего не трогали. Даже бельё не перестилали. Он откинул покрывало и увидел, что корешок высох. Князь дотронулся до него, и он рассыпался в пыль.
— Неужели Марфа мне что-то не договорила? Нет, не так: неужели я в словах что-то напутал?.. — пробормотал Иван Алексеевич, глядя на кучку пыли. — А ведь мог и напутать… Хотя, нет. Как слова записал, так и прочёл… Может, куклу надо было на покрывало положить?..