Князь тоже молчал. Он решительно не знал, что ему делать. Сдать ведьму властям? Так кто ж поверит, что она жену его убила при помощи какого-то обряда!? Ещё на смех поднимут. Да и давно это было. Поди, докажи теперь…
— Батюшка мой потом разорился, — продолжала ведьма рассказ, — а я тут осталась. Повитуха сказала, что сила во мне живёт колдовская, и стала меня обучать своему ремеслу. После второй женщины приходит мужчина, — сказала старуха странную фразу. — Теперь и твоя очередь настала.
— Какая очередь? — встрепенулся от своих мыслей князь.
— Теперь я тебя буду ремеслу колдовскому обучать.
— А что, если я не захочу?
— Как же! Не захочешь! Чай, половину Рассеи проехал, заговоры собирая. Знамо дело, — хмыкнула старуха.
— Откуда тебе ведомо про то? — не смог скрыть изумления Разумовский.
— Мне много чего ведомо… — ведьма тяжело поднялась из-за стола. — Пойду, прилягу. Устала я. Да и сил надобно набраться. Нас ждёт нонешней ночью встреча с Всесильным Сэддом.
— Нас!?
— Нас, милок, нас. Ты избранный и ничего тут не поделаешь.
— Не хочу я ничему обучаться! — подскочил князь. — Одно дело сказки записывать и совсем другое заниматься колдовством! — возмутился он.
— Судьба у тебя такая, мил человек. Смирись! — ткнула она в него крючковатым пальцем и ушла за печь. Он слышал, как скрипнула кровать…
Князь почувствовал лёгкий шум в ушах. Потом у него закружилась голова. Это длилось какое-то мгновение. Затем шум исчез. Головокружение прошло и… «Да что же я отказываюсь!? Разве не этого я хотел все годы!? Разве не к этим знаниям стремился!?» — встрепенулся он, раскрывая тетрадь на первой странице. Там почерк был трудноразличимый, корявый. Буквы прыгали. Слова наискосок написаны. Он просмотрел несколько страниц, особо не вникая в записи. Затем открыл тетрадь там, где почерк был ровный, а слова написаны разборчиво.
Помимо заговоров и обрядов, в тетради были записаны наблюдения и мысли старухи. И как она первый раз обряд провела неудачно, и как потом на жене лавочника испробовала и всё у неё получилось. Обидела её жена лавочника-то. Обругала и из лавки выставила. Ну, а как с лавочницей всё получилось, так стала она потихоньку за деньги людей губить. Правда, были у неё ещё несколько раз промахи.
«И как только Любка, невеста Петрова догадалась, что бывшая его полюбовница, Манька, со свету её сжить хочет? Я ведь её, Любку эту, разными способами пыталась извести, ан, нет! Не выходило. Всё она живая да здоровёхонька бегала! Это потом только до меня слух-то дошёл, что она в Петергофе у Дарьи побывала, а та ей такой оберег сделала, что пробить никакой силы не хватило. Золотые фильтры называется. О, как!» — шевеля губами, прочёл Разумовский. «Это же надо, — обхватил он голову руками. — Если бы я знал, что за беда над Наташенькой моей нависла, я бы спасти её мог».