Димин уже был в термообрубном. Подвижной, черный как жук, в шляпе и новом, старательно выглаженном костюме, он ходил вокруг громадного, неуклюжего барабана и разглядывал его серьезно, озабоченно. «Шляпа? — иронически подумал Сосновский.— Ты же ее раньше никогда не носил, дорогой. Мило, мило…»
За Диминым, выше его на голову, важно шествовал Кашин. И создавалось такое впечатление, что не начальник цеха, а Димин должен держать экзамен, Кашин же заявился просто так — поинтересоваться, что и как тут получается.
В стороне от них стояла Дора. Муж здесь, в цехе, держался с ней официально, и это обескураживало ее — она никак не могла войти в роль жены секретаря парткома.
Рабочие других агрегатов не подходили к барабану, но было видно — внимательно следят за всем, что происходит.
Пробираясь меж грудами отливок и кучами песку, Сосновский подошел к барабану. Поздоровался и спросил:
— Ну как дела? Можно надеяться?
Кашин, чуть не целую ночь провозившийся возле барабана, выглядел изнуренным, но головой кивнул энергично. И все же по тому, как дрогнули его глаза, как нервно проглотил он слюну, Сосновский догадался: тревожится, хотя старается не показывать этого.
Его волнение передалось Сосновскому. Он еще раз окинул взглядом отделение и подумал, что за хаос и захламленность здесь они с начальником цеха отвечают одинаково, как одинаково, если повезет с барабаном,— разделят и успех.
— Я списался с Харьковским тракторным,— сказал он миролюбиво.— У них дробометные камеры уже работают. Утром пришла документация.
Димин, словно на него замахнулись, втянул голову в плечи и, не веря, вперил в Сосновского круглые агатовые глаза.
— Значит, вы вообще сомневались?
— Перепроверка в технике редко бывает лишней, Петро…— заметила Дора, но, увидя, что это не понравилось мужу, смолкла.
Кашин побагровел и, ничего не сказав, дал знак Алексееву.
Тяжелая громадина барабана пришла в движение, загрохотала.
Все некоторое время стояли молча, чувствуя неловкость. Когда же из барабана начали падать детали, Сосновский и Димин одновременно, как по команде, наклонились над ними. Детали были шершавые. Почти не обработанные.
— Ну вот, поздравляю…— перевернул ногою Сосновский несколько деталей.— Какой конфуз!..
Алексеев воровато захлопал глазами и, остановив барабан, зачем-то полез на него.
— Куда ты? — рявкнул Кашин. И, выхватив у механика гаечный ключ, сам стал открывать барабан.
Движения его были порывисты, ключ срывался, и, чтобы не смотреть на беспомощную ярость начальника цеха, Сосновский повернулся и отошел на несколько шагов. Димин последовал за ним.