Как только завершилась бомбардировка, то через спутниковые телеканалы и в радиоэфире появились предложения добровольно сложить оружие, пройти процедуру «интеграции» и влиться в общую семью человечества. Под интеграцией подразумевалась стерилизация и временное помещение в карантинный лагерь, после которого можно получить гражданство какой-нибудь страны ЕС , подписать соглашение о запрете использования крови и доживать остатки своих дней в мире и комфорте. Только без детей, а если есть дети, то без внуков. В любом случае это смерть нации через два поколения. Любой разумный гражданин прекрасно понимал, что никакого будущего у его семьи в таком случае не будет. И за будущее им всем придется сражаться.
Гектор шел по длинному хорошо освещенному коридору подземного бункера в центре Урошеваца, о существовании которого не догадывались не только внешние, но и большинство жителей города. Члены Совета Республики предвидели, что однажды может начаться война с внешним миром и почти двадцать лет строили под городом подземные убежища с тоннелями и переходами, многие из которых имели выходы в различные городские районы и здания. Когда Гектор узнал о том, что такие работы ведутся уже полтора десятка лет, то сильно удивился, как удалось все это держать в секретности. Особенно в Урошеваце, где само понятие тайна звучало несколько насмешливо. Однако у Совета получилось не раскрыть эту информацию, так что сейчас руководство находилось глубоко под землей и под надежной защитой. Так глубоко, что никакая бомба не достанет. Центральный бункер с продублированными системами жизнеобеспечения и с запасами на три года для двухсот человек.
Остальные подземные укрытия под городом находились гораздо ближе к поверхности, но могли свободно вместить тысяч сорок граждан, правда, с запасами провианта и всего остального для такой массы людей дела обстояли не очень радужно.
Гектор не мог понять и решения Совета спуститься в бункер. Ему показалось, что такая реакция на начавшуюся войну выглядит трусливой и не очень поддерживает моральный дух остальных граждан. Руководство спряталось под землей еще до того момента, как солдаты внешних пересекли Барьер.
Каждые сто метров в коридоре стояли пехотинцы с оружием и проверяли его допуск, что показалось ему тоже совершенно излишним: столько бессмысленных остановок в этом длинном и безжизненном месте. Гектор не любил подобные места. Он описал свою нелюбовь к замкнутым пространствам как клаустрофобия начальной стадии, но так как никогда не обращался к психологам с подобными жалобами, то не знал, насколько точный диагноз он сам себе поставил. Коридор вызывал у него не панику, но легкую тревогу. Даже в бомбоубежище, более тесном и темном, он не испытывал таких чувств, но в стандартном бомбоубежище от поверхности его отделяла всего несколько метров грунта, а здесь почти сотня метров породы над головой.