— Заходи, не стесняйся.
Профиль у специалиста действительно широкий. Во всех смыслах. Меня встретил необъятный мужик, напоминающий то ли перекаченного Пьера Безухова, то ли черный квадрат Малевича. Через несколько секунд до меня дошло, что целитель — вовсе не жиртрест. О таких говорят: гора мышц. Возникло ощущение, что этот тип полжизни потратил на секцию тяжелой атлетики. В детстве я любил смотреть мультики про Человека-паука. Был там персонаж такой — Амбал. Преступный босс, один из антагонистов главного героя. В общем, я мысленно окрестил семейного врача Амбалом.
— Добрый день, — поздоровался я.
— Илья Назарович, — представился здоровяк. — Мне вкратце обрисовали твою проблему, Витенька. Присаживайся.
На фоне этого чувака я смотрюсь как иголка в сочетании со стогом сена.
Кабинет здешнего эскулапа совсем не похож на шаблоны, которые ожидаешь увидеть в государственной или частной клинике. Наверное, я попал в офис психотерапевта. Рабочий стол — в дальнем углу. Там же добротный деревянный стул. Остальное пространство занято ворсистым ковром, разнокалиберными креслами и пуфами, низкой тумбой с электрочайником на ней. Широкое окно распахнуто в лес. Свежо, приятно.
Присмотревшись получше, я заметил вмонтированный в стену дисплей и сенсорную клавиатуру на столешнице. Уже интересно. А еще мне показалось, что стены расчерчены тонкими линиями, обозначающими секции скрытых ниш. Думаю, не так прост этот кабинет, как поначалу видится непосвященному.
Усаживаюсь в кресло-мешок.
Целитель подхватывает стул, переносит поближе ко мне и устраивается напротив. Зуб даю, психотерапевт. Сейчас будет спрашивать про детство и жестокого папочку…
— Не буду, — хмыкнул Илья Назарович. — И вообще, научись ставить блоки.
— Каким образом?
— К Артуру обратись. Или ко мне. Научим, подскажем. Ментальную защиту должен уметь выстраивать любой одаренный, вне зависимости от класса.
Снова Артур.
Не обойти мне эсбэшника…
— Учту, — заверил я.
— Вот и чудненько, — доктор поправил на переносице круглые очки. Скорее, декоративные, чем реально улучшающие зрение. — И да, я считываю лишь отдельные вербальные конструкции…Что у нас там? Амнезия? Полная, частичная?
— Я говорю по-русски. До пробуждения в фургоне ничего не помню.
— Мне попадался на глаза отчет Кары, — врач тяжело вздохнул. — Любопытный случай. Твое сердце остановилось на четыре минуты, приборы зафиксировали смерть… И всё же… Мы сидим здесь и разговариваем. Пробудились необычные способности, а память пропала. Я ничего не путаю?
— Ничего, — признал я. — Вы хорошо осведомлены.