В подземелье нам встречаются драконы, одетые в доспехи. Охранники, чтоб их! Дарки реально несет меня в самую дальнюю камеру. Какой исполнительный! Браво!
Также молча ставит меня на каменный пол. Мгновенно становится холодно. Хочется назад к нему, почувствовать обжигающий жар. Мысленно матерю себя, даю оплеуху.
– Ты все вспомнила? – неожиданный вопрос немного приводит в чувства. В глазах тревога. Ложь! Обман! Нет там ничего!
– Не твое дело, инквизитор, – скрещиваю руки на груди. – Вали пробовать свой подарочек.
– Ты тут только из-за собственной несдержанности. Я же давал тебе знаки, – голос тихий, хриплый от сдерживаемой ярости.
– А еще ты мог сказать, что индюк хренов жулик! Но нет, ты язык в жопу засунул. Ты предатель, и я знать тебя не желаю!
– Перестань смотреть на жизнь только в черно-белых тонах, она многогранна, Злата, – собственное имя бьет наотмашь. Теперь, когда воспоминания вернулись, слышать его от Дарки невообразимо приятно и также болезненно.
– Надо было перед индюком умничать. А сейчас видеть тебя не хочу. Поспеши, инквизитор, насладиться королевским подарочком! – кусаю внутреннюю сторону щеки, лишь бы не показать слабину, не позволить глазам наполниться слезами. Он не увидит их. Нет. Не получит такого удовольствия.
Дарки же не говоря ни слова, приковывает меня цепями. Прям, как индюк велел, точно все исполняет. Послушный инквизитор. И… сваливает, даже не обернулся… Хлопнула решетка, я осталась одна с воспоминаниями и новой оглушающей реальностью…
Глава 17
Мне двадцать шесть лет, пять из них я провела за решеткой. И после три года прожила на улице. Сейчас, вспомнив свою жизнь, понимаю, наверное, на улице было самое золотое время. Я ничего не знала, не парилась о прошлом, не было обид. А с воспоминаниями пришло и обжигающее чувство мести и ненависти.
Я хочу вернуться туда, назад в свой мир, и заставить заплатить их по счетам. А особенно моего дражайшего папашу, упекшего меня в тюрягу. И это далеко не вся его «отцовская любовь».
София моя родная сестра. Мы родились в один день, в который не стало и нашей мамы. Она не перенесла родов. Я появилась на свет второй, и в результате ошибки врачей, с родовой травмой. Отцу сказали, что я никогда не смогу нормально ходить. Одна нога нормально функционировать не будет. И вместо того, чтобы посоветоваться с другими спецами, пошуршать, пробить варианты, он тупо отослал меня в деревню. Заплатил чужой женщине, чтобы воспитывала меня.
У него была идеальная и здоровая София. Нафиг парится с больным ребенком. Никогда не пойму его, но такова психология папаши. И ведь бабки у него были, до хрена. Но он предпочел отправить меня как можно дальше от своих глаз. И до своего восемнадцатилетия я его ни разу не видела. Хотя знаю, что он исправно передавал деньги Эбби, женщине, которая меня растила. Как чуял, что я еще пригожусь.