И на этот раз в многолетней любовной пьесе никаких изменений не произошло. В полном соответствии со сценарием Муромский трудился усердно и безостановочно. Обладавший от природы выдающейся мужской силой, к своим тридцати пяти годам он обрёл новую особенность – продолжительность полового акта резко возросла. Настоящий мужчина только тогда получает подлинное удовлетворение от совокупления и основание для самодовольства, когда оставляет удовлетворённой женщину. Родослав мог быть доволен собой – ублажаемая им женщина, непрерывно стоная, испытала несколько оргазмов от первого скороспелого до последнего сладковымученного, сопровождаемого извержением его горячего семени и её уже даже не стонами, а звуками, напоминающими, не громкостью конечно – но тонами, родовые крики. Обессиленная Вика медленно и томно распрямила спину, встала с подушек и повернувшись лицом к Муромскому, произнесла: «Спасибо, ты, как всегда, молодец!». Потом коснулась губами его сомкнутого рта, накинула на себя валявшуюся на полу рубашку Родослава и отправилась принять душ. Вернувшись, оделась в своё и, сказав заведомо известные слова: «Ну, мне пора, Род. Всё было превосходно! До свидания, милый. Провожать меня не надо.», ушла. После поспешного прощания и ухода Виктории в ту свою главную жизнь, в которой отсутствовало то, что она получала, здесь, но было всё остальное, в сердце Муромского закралась грусть незваной гостью. «Эх грусть – тоска у меня в груди. Это только присказка – сказка впереди» – мысленно процитировал он песню Владимира Высоцкого.
***
Мария Васильевна Муромская пребывала в приподнятом настроении – и было отчего: гипертония не давала о себе знать уже на протяжении целого месяца; съездила в кои веки навестить свою старую подругу, с которой выпили по чуть – чуть и долго разговаривали по душам, вспоминая общее былое – счастливое и горестное; возвращаясь из гостей, с удовольствием прошлась от автобусной остановки до дома; погода баловала ласковым теплом. Вот и решила посидеть на лавочке у подъезда, благо она, на удивление, не оказалась, как всегда, оккупированной охочими до пересудов соседками, компанию которых она старалась избегать. Но, только успела Мария Васильевна присесть на нагретые за день деревянные лавочные планки, как распахнулась подъездная дверь, а из дома лёгкой походкой вышла Виктория, сразу же обратившая внимание на сидящую на лавочке пожилую женщину.
– Ой, Мария Васильевна, здравствуйте! Очень рада вас встретить!
– Здравствуй Вика! Мне тоже приятно тебя увидеть. Ты что же приезжала к Родику?