– Слушаю Вас.
Выйдя из-за своего начальственного стола, Эдуард Николаевич остановился у его боковины и, отчего-то опираясь рукой о столешницу, продолжил диалог.
– Видите ли, Виктория Леонидовна… э-э-э…, хотите кофе?
– Спасибо, не откажусь.
Завлаб нажал кнопку связи с секретарём и попросил сделать две чашки кофе.
– Подозреваю, Вам Эдуард Николаевич интересно как проходит последний эксперимент?
– Да, собственно… э-э-э…
– Ну, пока всё идёт по плану. Никаких неожиданностей. Все мыши экспериментальной группы живы и вполне здоровы.
– Что, Вы сказали? Живы? Это славно, это просто замечательно! А, вот и кофе! Спасибо Валентина Сергеевна.
Несменяемая секретарь заведующего лабораторией, переходившая по наследству от предшественников на этой должности к их последователям со дня основания «НИИГиГ», вкатила в кабинет шефа стеклянный сервировочный столик с двумя чашками, кофейником, маленьким изящным молочником со сливками и вазочкой восточных сладостей. Довольно грациозно, несмотря на заметную полноту, переместила эту аппетитную инсталляцию к дивану и, не обронив ни слова, вышла.
– Так о чём же Вы всё-таки на самом деле хотели поговорить?
– Видите ли, дело в том, что… Наш с Вами эксперимент очень важен с точки зрения… Простите меня. Я, наверное, кажусь Вам странным, допускаю даже нелепым, возможно, Вы меня считаете и старым…
– Извините, Эдуард Николаевич, я не понимаю. Вы о чём?
– Дело в том, Виктория Леонидовна, что с тех пор, как Вы появились у нас в лаборатории… Знаете, я человек, для которого наука всегда была единственным смыслом жизни, вдруг понял своё заблуждение. После нашего с Вами знакомства я осознал, что раньше моё мировосприятие было плоским. А мир, в действительности, многомерен… Конечно же, этот кабинет, разумеется, не лучшее место для подобных объяснений, и вообще всё это можно рассматривать, как использование служебного положения в личных целях, но, поверьте, как-то иначе я бы ничего себе не позволил и не решился бы признаться…
После этих сумбурных слов завлаб замолчал и стал смотреть не на Вику, а куда-то вниз и в сторону. Возникшую паузу прервала старший научный сотрудник.
– В чём же признаться, милый Эдуард Николаевич?
– Да в том, что я люблю Вас!
Выдавив из тайных глубин своей души признание, фанатик науки взглянул смело на Вику и увидел, что она сидела, прикрыв руками лицо. Он порывисто подошел к дивану, встал на колени у ног обожаемой женщины и, осторожно обхватив её тонкие запястья, произнёс, наконец, самые главные в жизни настоящего мужчины слова: «Виктория Леонидовна, я люблю Вас! Я не представляю теперь свою дальнейшую жизнь без Вас! Прошу Вас станьте моей женой!». Открыться в своих чувствах Эдуард Николаевич решил только потому, что уже не мог бороться с душевной мукой, прекрасно отдавая себе отчёт в ничтожной перспективности обнаружить со стороны Вики движение навстречу. Однако, произошёл тот самый редкий случай, когда, как говориться, людей сводит Бог. Признательные слова генетика, как семена на плодородную землю, легли на сердце Вики, которая, чуть ли ни с первого личного знакомства с завлабом, испытывала по отношению к нему не только пиетет, как к авторитетному учёному, но и отчётливо чувствовала волны его какого-то особого мужского обаяния. Не удивительно поэтому, что Вика Стародубцева стала Викторией Гессер.