– Если ты не ответишь, я буду считать твой ответ положительным, – голос миссис Берг отдаёт лёгкой дрожью.
По очереди смотрю на свиту Берг. Мисс Лэнгтон готовится записывать показания, а мисс Сандберг, сложив руки на груди, прожигает меня внимательным взглядом. В нём сквозит осуждение, смешанное с непониманием. Мне кажется, что она мысленно говорит мне: «Леона, как ты могла? Я думала, ты мне доверяешь».
– Н-нет, – неуверенно отвечаю, прервав зрительный контакт с бывшим психологом.
– Повтори фразу полностью.
– Мистер Мартен никогда не принуждал меня к… – прерываюсь и поворачиваю голову в сторону, встретившись взглядом с голубыми глазами.
– Не смей на неё даже смотреть, Мартен, – презрительно произносит тётушка, и губы Маэля раздвигаются в вымученной улыбке. Он отворачивается, устремив взгляд прямо перед собой.
Всё-таки заканчиваю ненавистную мною фразу и мельком смотрю на Агнес. Я ожидала увидеть в её взгляде злость, ну или хоть что-то. Она равнодушно поправляет выпавшую из причёски светлую прядку и, задрав подбородок, укладывает предплечье обратно на подставку. Не замечаю, как начинаю злиться сама, хоть я и боялась увидеть Агнес в гневе. Однако, увидев её такой отстранённой и спокойной, вмиг понимаю, что хотела бы увидеть её злость. Или хотя бы какую-нибудь её эмоцию.
– Мистер Мартен, вы признаёте собственную вину? – наконец переключаюсь, услышав голос Берг.
– А в чём я виноват?
Вопрос Маэля вызывает короткие нервные смешки женщин, присутствующих в кабинете директора лагеря. Несмешно только нам с мисс Сандберг – видимо, мы из всех тут собравшихся оказываемся самыми адекватными.
– Вы и правда считаете этот вопрос уместным?
Вижу, что миссис Берг сильно сдерживается от какой-нибудь едкой фразы, которая так и норовит выскочить из её рта, но она пытается вести конструктивный диалог с нами обоими. Конечно, со мной легче: ведь я жертва. Жертва, попавшая в лапы гнусного и обнаглевшего преподавателя, который принуждал её к сексу.
Да, всё было именно так.
А ещё он посмел поддерживать жертву во всём и помогал преодолеть её загоны, её нелюбовь к себе, помог понять, что она на самом деле прекрасна. Любил её искренне, хотел для неё всего самого лучшего. Переживал, не был равнодушным, когда рядом с ней не было никого.
Самый настоящий злодей. Самый настоящий монстр.
– Да, считаю уместным, – голос Маэля звучит твёрдо. – В чём вы меня обвиняете?
– Мистер Мартен, вы низкий человек, – мисс Лэнгтон включается в разговор, и я вздрагиваю от раздражения. Бьюсь об заклад, всё это – её рук дело. – Я даже не могу назвать вас мужчиной, – она сжимает ручку и блокнот, которые держит в руках, и Маэль мягко вздыхает. – Я так хорошо к вам относилась, а теперь…