Это Ромка выкрикнул в лицо Александре, прибавив еще про насильника. Она улыбнулась.
─ Это правда тот самый? Какая удача!
─ ???
─ Как вы не понимаете! Теперь вы оба у меня на ладони. Я смогу провести более детальные эксперименты, сделать более глубокие выводы. Судьба явно благоволит “Зверобору”. Спасибо вам, Роман, спасибо вашему насильнику. Здоровья лифту, который вас соединил!
Она встала и долго благодарила Ромку, Леонида, лифты, всех извращенцев, омоновцев и половые сношения.
─ Сегодня же начну разрабатывать программу специально для вас двоих.
─ А вы не боитесь, что все это попадет в прессу? ─ вдруг сказал Ромка. Он почувствовал неожиданный прилив лихого безразличия, всесильной свободы поражения.
─ Вы сначала доберитесь до нее. И потом ─ вы видели, что подписали? О неразглашении. Устроите разглашение ─ полетите за решетку. У государства с этим строго. Хотите секрет? Через десять лет вы будете радоваться тому, что сидите на “Звероборе” и получаете его от меня бесплатно. По-другому будет не выжить. А стоить он будет ого-го сколько. Официальной работы у вас не будет: кому нужен сумасшедший? От моей программы, когда вы все выполните, вам перепадет что-то вроде пенсии. Не каждый месяц и немного, но… Радуйтесь, у многих в ваши годы и этого-то нет.
– То есть примерно через год я для окружающих буду никчемным сумасшедшим, сидящим на антидепрессантах? И до конца дней таким и останусь.
– Спасибо, что сформулировали за меня.
После обеда все отдыхали, процедур не было, и Ромка познакомился с двумя другими участниками эксперимента: Стасовым и Зерновым. Их выпустили на прогулку и все охранники, которых Ромка сперва принял за больных, высыпали во двор вместе с ними. Они разошлись по двое так, чтобы контролировать выход, забор. Казалось, что они болтают о своем, но периодически кто-нибудь из них бросал металлический взгляд на компанию “больных”.
Сначала рассказал Зернов (тридцать пять, длинные русые волосы, сухие губы, очень худой). Его плачевное состояние началось с шоколада. Он с детства собирал фигурки из шоколадных яиц. Кролики-автоматчики, богомолы-циркачи, черви-гитаристы, бабочки-политики ─ к тридцати годам у него собралось три десятка коллекций. Наконец он узнал, что теперь нужно искать собак-самоубийц. Двенадцать фигурок. Двенадцать разных способов. Двенадцать пород. Первой ему попалась овчарка, вскрывающая вены осколком бутылочного стекла. Как и положено, вместе с ней прилагалась картинка со всей коллекцией. Джек-рассел-терьер у открытой газовой духовки. Королевский пудель, шагающий из окна. Но больше других Зернову понравился колли, совершающий самосожжение. Его длинная шерсть была объята пламенем, язык высунулся далеко вперед, глаза смотрели печально, но решительно. Зернов отыскал его довольно скоро, пятым или шестым; в полгода собралась вся дюжина. Тут-то и началось.