Скрыть от женщины чувства, сколько бы ей ни было лет, невозможно. Как зверь чувствует страх своей жертвы, так и женщине дано улавливать самые тонкие нотки симпатии к себе.
Открыть Любе свои чувства Иван не решался. В маленьком рабочем поселке, где все друг друга знают, меньше всего хотел он насмешек. Уверенность в том, что никакой взаимности со стороны Любы не может быть, прочно укрепилась в его сознании, что не мешало воображению подростка рисовать сцены их близости и взаимного счастья.
Был знойный летний вечер. Иван сидел на скамейке возле дома и в сотый раз листал апрельский номер «Техники молодежи». Люба возвращалась домой. Поравнявшись с Иваном, она остановилась и пристально на него посмотрела.
– Так и будешь сидеть?! – грубо обратилась Люба, – может, подойдешь?
Иван отложил журнал и сделал робкий шаг к предмету своего обожания. Его охватило чувство стыда за что-то, чего он не совершал, движения сковало, а выражение лица было глупо-растерянным. Попытки совладать с собой не имели успеха.
Люба взяла Ивана за руку и потянула ближе к себе. Только теперь он увидел заплаканные глаза.
– Что-то случилось?! Тебя кто-то обидел?!
– Нет. – ответила Люба уже не таким уверенным и твердым голосом.
– Просто скажи мне, я же …
Люба закрыла глаза и резким движением прижалась губами к губам Ивана. Оба замерли, дрожь неслась по их телам, не унимаясь. Рука девушки лежала на его затылке. Частое дыхание поднимало грудь под светлым сарафаном. Иван обнимал Любу жадно, но очень нежно и бережно прижимая к себе.
Взмах длинных ресниц скользнул по щеке Ивана. Люба освободилась из объятий и, сделав шаг в сторону своего дома шепнула:
– Не спеши, ещё слишком рано.
Легко развернувшись в босоножках на невысоком каблуке, стройный силуэт медленно таял под тенью лип.
Это был очень короткий поцелуй, но именно его запомнил Иван Дмитриевич на всю жизнь. Нежная рука, ласкавшая затылок, причиняла ему жгучую боль, когда опускалась ниже линии роста волос на обожженную солнцем шею. В объятиях слышал Иван учащенное сердцебиение. Миг, в который она принадлежала только ему, оказался важнее всего, что с ним случалось раньше и важнее того, что будет потом.
Обладание желаемым напрочь лишает покоя. Раньше Люба была скорее плодом воображения, чем живым человеком. Всё было по-другому. Не было страха потери. Иван долго не мог заснуть. Мысли путались: – «Что она делает? Нет, не прямо сейчас, а что она затеяла? Это какая-то игра или, может быть, она действительно любит меня? Почему плакала?».
В комнате Ивана было душно и темно. Мелкие капельки пота выступили на лбу. Он стирал их ладонью, но те появлялись вновь и вновь. В постели неуютно и тесно. Ваня поднялся, перевернул подушку и снова рухнул. Легче не стало.