Женщины поговорили с ней вперемешку:
– Почему Джулей?
– У сестры моей похожая, поменьше, зовут Джулей.
– Джуля? Как Джулия, только Джуля.
– Да. Такая же темная, с белой отметиной.
– Отметина на лбу бывает, а на груди – пятно.
– Ну, пятно…
– Собакам кличку надо давать, а Джуля – это же имя.
– Мне кажется, ей идет эта кличка…
– …растет еще. Не лает только, спокойная.
– Джуля!
Люди оглядели дворнягу, словно впервые видели и, шумно ее обсуждая, зашли обратно в цех. Джуля осталась, виляя хвостом и нюхая землю.
Ее не выпускали наружу. Собаке безумно хотелось побегать без оглядки на тесноту, отпустить себя в быстром и свободном движении. От избытка энергии иногда находило исступление: она быстро бегала по маленькой территории и на все попытки людей остановить ее, выпучив глаза, клацала пастью. Бег по двору оканчивался неприятными столкновениями со стенами, воротами и забором. Ныли растущие кости… Когда буйство стихало и возвращалось дружелюбие, Джуля как ни в чем не бывало искала ласки. Доверительно льнула мордой к людям и совершенно не боялась новых лиц – подскакивала, знакомясь с запахами. В глазах светилось одно большое радостное ожидание.
Иногда какая-нибудь работница всматривалась в щенячьи глаза, жалея животное.
– А гулять она не выходит?
– Нет.
– Почему?
– Раньше тут была Кнопка, маленькая такая, рыжая. Лаяла на каждый звонок в дверь. Хозяйке нравилась, конфеты получала. Смешная… Потом упустили – дверь осталась открытой ненадолго, Кнопка выскочила, побежала прямо к большой дороге и под машину попала. И все. Хозяйка долго ворчала, что просмотрели.
– Из-за этого не выпускают Джулю?
– Ну да.
– Здесь же места мало. Жалко беднягу…
Несмотря на периодическое свое щенячье буйство, Джуля была миролюбивой собакой и никудышным сторожем. Хозяйка выговаривала ей за это, но ничего поделать не могла.
Дни в цеху проходили одинаково. Утром приезжал хозяин, включал освещение, кондиционеры, открывал рабочим дверь. Кормил сновавшую у ног Джулю и ждал затем разгона работы: ходил, сложив руки за спиной, довольным, хозяйским глазом наблюдал за молчаливыми заспанными швеями, справлялся о делах и примечал перемены. После этого передавал технологу ключи от закройной и уходил. Весь день люди работали, говорили, смеялись, ругались… Лаяли соседские собаки…
Вечером хозяин возвращался вместе с женой. Дворняга льнула, выпрашивая ужин, старуха нечаянно давила ей лапы и сердилась:
– Ну, тупица! Пшла отсюда!
Она дожидалась ухода работников. Сетуя на их нерадивость, проверяла швейное оборудование, осматривала закройную и кухню. Наконец, наливала в собачью миску еще дымящееся варево. Джуля накидывалась на корм, ревниво ограждая миску лапами, и пожирала ужин.