Варфоломей задумчиво постукал пальцем по нижней губе:
– А не заметили оружие при ком-то из них – ружье, может?
– Ружье-ж… это-ж такая бандура! – Пуговкин раскинул руки, демонстрируя представляемую длину ружья, – вот такенная!
– Допустим.
– Так не видел я, чтобы кто вооружен был – я-то думал, что Ефремова из пистолета застрелили. Ружье, небось, я б увидел.
– А вы с Акстафоем, соседом Ефремова, не знакомы?
– У него-ж, вроде, Рябчиков сосед? Только вот они не ладят.
– Рябчиков с Ефремовым или Акстафой с Рябчиковым?
– …никого по фамилии Акстафой не знаю, а что Рябчиков на Ефремова жаловался мне – это я вам вот, достоверно скажу, что случались между ними… эти-ж, инцинденты, но Ефремову с рук сошло почему-то, а Рябчиков себе спину травмировал в перепалке между ними, когда через диван перелезал, по его словам, чтобы от пьяного Ефремова спрятаться, да и сам мне свою проплешину да несколько швов на затылке показал, куда ему Ефремов краешком трости засветил. Тщетно, слезливо, но справедливо жаловался… и обидно было Борису Геннадиевичу до жути.
Варфоломей чопорно махнул рукой:
– О неурядицах между Рябчиковым и Ефремовым нам уже все уши прожужжали – причем давным-давно сам Рябчиков.
– Вот, а я вам подтверждаю. Органам милиции нашей я не совру.
– И хорошо, Гавриил, что так оно, облегчаете работу нам.
Варфоломей посмотрел на участкового и пожал плечами.
– Вы если вспомните деталь, частность, подробность мелкую самую, даже если незначительной покажется, нам сообщайте.
– Это я, товарищ Ламасов, запросто, как дважды два четыре!
Ламасов коротко сказал:
– Жду! – хлопнул ладонями по коленям и поднялся, а за ним, в той же манере, да посматривая на Пуговкина, встал молодой участковый инспектор, молчаливо потоптался за худосочным и высокорослым Ламасовым, пока тот обувался.
– Вы на чай ко мне приходите завтра утром, – сказал им вслед Пуговкин, – о жизни поговорим, о дружбе народной…
– Хорошо. Слушайте, Гавриил, а вы знаете, где нынче Рябчиков почивает?
– А у него свои апартаменты в другой части города, я номер его домашний знаю – могу вам продиктовать хоть сейчас.
– А давайте мы ему лучше позвоним от вас, могу я обнаглеть немножко, родной мой? – Варфоломей потянулся к телефону в прихожей, – не то чтобы я на Рябчикова грешил, по-моему, он человек безвредный, тихий, как привычка, знаете – свое дело делает изо дня в день, вреда не чинит! – но перестраховаться надо! Ненужные концы обрубить, так сказать, пока следствие на раннем этапе, а то мне и товарищам моим груз и без Рябчикова нехилый отбуксовывать придется. Вы продиктуйте номерок!