Варфоломей поднялся, подошел к вешалке и вытащил из кармана куртки диктофон, вернулся в кресло и, перемотав запись, включил, взял чистый белый лист бумаги и авторучку, принялся записывать цифры, сплошные цифры, а в уме тихонько посмеивался абсурдности, комичности, нелепости ситуации – и на губах его оседала радующаяся, беззаботная ухмылочка, пока вспоминал он, как несколько часов назад дозвонился до станции…
И, напоровшись на непонятливых, на боязливых служащих, будто бы вовсе не понимающих, не догадывающихся, для какой цели кому-то информация о чужих телефонных звонках, он унизился до смехотворного шантажа, до оправданий, объясняя, истолковывая внятно, дословно этим упирающимся и отнекивающимся, гнущим свою линию твердолобым работникам, которые с недоверием отнеслись к запросу лейтенанта – говорящего им прямо, без обиняков, что убит человек, ветеран войны отечественной по фамилии Ефремов, почитай, их отец, их прародитель! и что звонящий им Ламасов – есть лейтенант милиции, который это убийство расследует; что дело срочное и ведется по горячим следам, и что некогда ему просить официальных, на блюдечке с голубой каемочкой, разрешений и направлять прошения; что он сам себе хозяин и руки у него развязаны как у следователя – и что им ломаться, кочевряжиться бессмысленно, потому как он не проктолог и в толстую кишку им пальцем не лезет! – и что весомая часть ответственности в случае следственного фиаско ляжет на плечи сотрудников и управляющих станции; и что требования, выдвигаемые им следователем, согласно законодательству, обязательны к исполнению организациями и должностными лицами их, а если полномочия Ламасова кажутся недостаточно внушительными, то он переадресует свои требования через прокурора…
И вот, пожалуйста, спустя три с половиной часа с момента пустякового запроса управляющий отдал распоряжения!
Через пятнадцать минут, закончив с тщательным изучением коммуникационной информации и свидетельствами Акстафоя, и сопоставлением оных, Варфоломей торжествующе, хитро, язвительно-насмешливо ухмыльнулся, сложил пальцы рук, выгнул их и похрустел суставами. Поднялся с кресла – на что немедленно отреагировала морщинисто-розовая безволосая кошка, приоткрывшая сощуренные глаза и навострившая уши, но в остальном не шевельнувшаяся! – и, ритмично сопя и помурлыкивая, любопытно пронаблюдала, как Варфоломей, ее хозяин, направился, напевая и пританцовывая, к старенькому, квадратному, слегка пыльному кинескопическому телевизору диагональю девяносто сантиметров, который для экономии места в кабинете вмонтировали в самодельный и достаточно широкий для циркуляции воздушных масс стеллаж – под телевизором стоял видеомагнитофон, и Варфоломей вдвинул нажимом большого пальца видеокассету, предоставленную Романовым, уборщиком мусоропроводов с Головольницкой.