— И вам удачи, — отозвался мужчина.
— Вы идете туда? — спросила она, указывая на дорогу, по которой пришла.
Мужчина снова насторожился, неопределённо пожав плечами.
— Если да, — продолжала она, — то в старой школе есть магазин, но его охраняет боевой арбитр. Он не должен причинить вам неприятностей, но… просто, чтобы вы не волновалась. — Она еще раз улыбнулась.
Ребенок снова исчез в складках куртки.
— Приятно было познакомиться, — сказала Коссонт.
— Взаимно, — сказал мужчина. — До свидания.
— Берегите себя.
Женщина кивнула.
Коссонт повернулась и пошла прочь, в сгущающиеся тени мрачной конструкции. Бледный, скудный свет костра, усиленный ее аугментированными глазами, некоторое время освещал ей путь.
Возможно, это даже не настоящий ребенок, твердила она себе. Это может быть сложная игрушка или одно из новых искусственных чад, производимых для тех, кто испытывает потребность в детском обществе. Программа, которую она как-то смотрела, демонстрировала робота, глядя на которого, можно было поклясться, что это настоящий ребенок. Видимо, такие игрушки даже пахли соответствующе.
Коссонт не одобряла подобные вещи. Они казались ей в чём-то неправильными, к тому же, по слухам, были чрезмерно тяжелыми и твердыми на ощупь. Возможно, поэтому ей и не хотелось иметь их.
Когда она проходила мимо здания с сохранёнными, боевой арбитр снова ожил. Он вздыбился, но на этот раз промолчал и просто отдал честь…
Коссонт отвлеклась от воспоминаний, встряхнувшись, точно освобождаясь от наваждения, еще раз согнула плечи и спину, развернув инструмент так, чтобы тот был обращён на ветер. Она взяла смычки и одним быстрым, грациозным движением села внутрь инструмента, поставив на место нижнюю часть конструкции, сделала глубокий вдох и, медленно выдохнув, принялась играть разученные гаммы. Почти сразу же небольшой порыв ветра пронесся по террасе, и внешние резонирующие струны, натянутые на задней части инструмента, тихо загудели. Звук — не диссонансный, что с одиннадцатиструнной всегда было бонусом (кто-то сказал бы неожиданностью) — оказался слегка приглушенным и быстро стихал с уходящим ветерком, но, тем не менее, вырвал у нее «А-а», когда она тронула двойную струну, подняла плечи, скорректировала хватку на двух трехгранных луках и приготовилась к игре.
Она пробовала предпоследнюю часть «Водородной сонаты», ей предстояло сделать это безупречно за один проход. Это была трудная часть, и она не хотела приступать к ней, но понимала, что никогда ничего не добьется, если будет делать только простые вещи. Секция была быстрой и яростной — даже злой.