Турин попятился, обнаружив, что весь в поту, сердце колотится, он хрипло дышит. Нести звезду с собой было невозможно. Он отдохнул, согнувшись и положив руки на колени, потом поднял голову и посмотрел на ворота. Он спросил себя, видели ли сестры, сколько времени он просидит здесь, пока не поймет, что туман-врата — единственный выход отсюда. Если он заупрямится, то неосвещенный город увидит, как он блуждает по нему вслепую, пока голод не принесет ему медленную смерть, но, скорее всего, он заблудится, споткнется и невидимое падение предложит ему более быстрый выход.
Турин вернулся к кольцу, проведя рукой по глубоко вырезанным символам по его краю. Он уже видел их родственников раньше, светящихся на стенах подземного города, письмена Пропавших. У Сломанных не было письменности, но он слышал от тех, кто жил на льду, что жрецы Черной Скалы могли уловить смысл в этих рунах, даже целые истории. Письмена Пропавших были больше, чем рассказами. Они говорили с тобой, умудряясь передавать эмоции и команды за барьер перевода. Символы под его пальцами, однако, молчали, прикусив языки, выжидая своего часа.
Турин вздохнул и посмотрел на отбрасываемую им тень, черную башню среди золотого света, окрашивающего противоположную стену. Даже если бы он захотел открыть ворота, было неясно, как это можно сделать. Турин ничего не знал о ключах, кроме того, что они, как говорили, открывают или закрывают вещи. Он никогда не встречал никого, кто хотя бы видел ключ, но каким-то образом идея сохранилась, застряв в языке кланов. Казалось логичным, что ему придется принести ключ к тому, что нужно открыть. В данном случае это означало бы принести звезду к вратам.
Звезда продолжала гореть, медленное движение теней по ее поверхности меняло свет. Турин собрался с духом для второго подхода. Возможно, если он побежит... Он покачал головой. С таким же успехом он мог бы попытаться выхватить расплавленный металл из кузнечного горшка, просто будучи быстрым. Ни одна часть его тела не позволит ему даже приблизиться к звезде.
Он прошелся по комнате, лихорадочно размышляя. Не раз он кричал вслед ушедшим сестрам, что они, по крайней мере, могли бы сказать ему, как открыть ворота.
Наконец, измученный, он присел на корточки возле одной из грязных луж и подумал, достаточно достаточно ли велика его жажда, чтобы пить такую воду. Лужа вообще его смущала. Он не чувствовал, как вода просачивается со стен, и откуда могла взяться грязь? В ледяные пещеры Сломанных грязь попадала только от разлагающихся грибов и отходов, на которых они росли. Но здесь он не видел ничего подобного.