О том, чтобы я подписал новую инструкцию, естественно, не могло быть и речи. Но что мне следовало транслировать оппонентам, как придерживаться своей тактики, не идя на открытую конфронтацию, которая принесла бы мне лишь вред? Времени на обсуждение не было, мы с К. обменялись несколькими сообщениями, после чего я был вынужден вернуться для продолжения переговоров.
Только бы не выдать свое беспокойство, не показать им, как я взвинчен. Мне казалось, что у меня повысилась температура, я чувствовал, что не могу в таком состоянии тщательно продумывать свои решения. «Я готов подписать инструкцию, но мне требуется время для анализа документа, – вновь и вновь говорил я эйчар, оглушавшей меня своими гневными выкриками. – Пятнадцати минут мне для этого не хватило. Если в компании каким-либо нормативным документом не определено, сколько именно времени выделяется работнику на ознакомление с должностной инструкцией, то я предлагаю перенести этот вопрос на завтра, одного дня для изучения этого документа мне будет достаточно». И все это я повторял на разные лады, отбиваясь от вновь поднятых криков эйчар, выражающих недовольство мной и моей позицией.
Для эйчар, конечно же, было бы намного проще, если бы я, не глядя, подписал подсунутую ею бумажку. Но я стоял на своем, и эйчар была вынуждена перейти к обсуждению задач. Руководительница подготовила какой-то файл, который, судя по ее ухмылке, должен был заменить собой эпитафию на моей могильной плите.
Как я отмечал ранее, мне было невыгодно возвращаться к обсуждению своих задач и навыков; поскольку я намеревался уволиться, то предметом нашего разговора должно было стать определение условий моего ухода из компании. Любые отсылки к заведомо невыполнимым задачам, придуманным моими начальницами так, чтобы, пытаясь их решить, я расписался бы в собственной некомпетентности, отбрасывали меня назад, ухудшая мою переговорную позицию.
Что же делать? Писать К. на глазах у оппонентов я не мог, однако и без его советов понимал, что не стоит отказываться от выполнения задач, поскольку мои противники истолкуют это как присущее мне нежелание работать, что было бы им на руку. Поэтому я спокойно спросил: «Скажите, а кому-то еще в нашей компании ставят задачи в присутствии третьего лица? Кто-то еще работает по action plan?». Эйчар, видимо, не подумав, резко ответила: «Нет, вы один такой». Я зацепился за это: «Значит, это форма оказания давления, так как такие условия исключительные и ненормальные. Кстати говоря, где я могу почитать про action plan или процедуру ведения расследований