Я замолчала, стоило подруге повернуться ко мне. Хрустнув второй половинкой печенья, она собрала осыпавшиеся крошки в ладонь и стряхнула их на блюдечко. В радужке зелёных глаз сверкали янтарные искорки.
— Ты… — если бы я не сидела, точно плюхнулась бы на табуретку.
Улыбка Стэллы была смущённой.
— А Алекс… Ты ему сказала?
Она отрицательно качнула головой.
— В Испании скажу. Три дня осталось. Там яхта, море…
— Стэлла, — я подалась вперёд и обняла её. Вздохнула. – Вот видишь. А ты говорила…
— Милана… — она вдруг судорожно, со свистом, втянула воздух.
Я чувствовала, как дрожат её плечи, услышала тихий, похожий на поскуливание всхлип и поспешила обнять крепче.
Моя сильная, несгибаемая подруга потихоньку плакала у меня в руках, и сама я тоже не могла сдержать слёзы. Я понимала её, как не смог бы понять никто, и всё равно до конца не представляла, что она чувствует. Прошедшая даже не через все круги ада – через пустоту, мёртвую безысходность, она стала той, кем была сейчас. Не сдалась, не потеряла себя.
Прошло не меньше минуты, прежде чем я разжала руки. Кончик носа у Стэллы покраснел, на щеках остались следы от слёз. Она снова шмыгнула носом, и обе мы засмеялись сквозь слёзы.
— Я так рада за тебя, за вас, — взяла её за руки. Она в ответ сжала мои. – Скажи ему, Стэлла. Он ведь так ждёт. Так на Вандора смотрит.
— Скажу. Только не факт, что сын будет.
— Ты ведь знаешь, что ему не важно.
— Знаю, — шёпотом ответила она. – Конечно, знаю.
Вандор
— Повезло тебе, — хмыкнул Алекс. – Отделался малой кровью.
Сидя в саду в тени раскидистой яблони, мы обсуждали текучку. Я повертел только что всученного мне Марком дятла и кинул его на лавку рядом с собой. Надо было избавиться от этого урода сразу, как только мне его всучили. Подарок политического деятеля, с весьма своеобразным взглядом на этот мир. Вид у сына, когда он вернул мне птичку, был тот ещё. Избавившись от неё, он разве что руки об себя не вытер, сказав при этом, что дятел дохлый и его надо закопать. Устами младенца, что говорится.
— Повезло, — согласился я.
А ведь и в самом деле повезло. Раскладывая сейчас всё, я понимал, что дал маху. Это только на вид Милана казалась наивной, на деле же наивной она не была даже шесть лет назад. Скорее, открытой и ранимой. От того-то и было так страшно за неё. Желание пустить той надменной стерве пулю в голову не исчезло, а стало только сильнее, когда я вспомнил, как Мила бежала по лестнице вниз. Её чистые голубые глаза и стоящие в них слёзы. Подтянул брючины и шумно вдохнул через нос.
— Вандор. – Я повернул голову к Алексу. Серебристый блеск его глаз мне не понравился, как и то, что он сказал: — Я хочу знать, ты со мной? В любое дерьмо со мной?