Иду вниз. Ступенька за ступенькой, всё ниже и ниже спускаюсь, пока не оказываюсь у входной двери, но перед ней останавливаюсь. Хватаюсь за ручку, закрываю глаза, набираю полную грудь воздуха и шумно выдыхаю через нос. И так несколько раз, пока пульс не замедляется.
Первые лучи солнца уже здорово припекают, и я щурюсь от яркого света, смотрю на небо, время оттягиваю. Неосознанно, но хочется папу помучить — сделать с ним тоже самое, что вытворил со мной, когда не пустил на порог своего кабинета.
Это было… обидно. Очень. Но я вдруг понимаю, что не хочу быть такой же упёртой, как отец, не хочу оставлять за спиной руины и обожжённые балки моста.
Уже у самих ворот я оборачиваюсь и замечаю Тимура. Он стоит за окном кухни, сложив руки на груди, и следит за мной. Его присутствие подбадривает, и я, улыбнувшись, распахиваю ворота.
Отец стоит прямой, словно палку проглотил, но какой-то непривычный. Растерянно осматриваю его с головы до ног, гляжу за спину, простреливаю взглядом улицу и понимаю, что именно меня смутило: нет машины. Отец почти никогда не ходит пешком — вечно куда-то торопится, гонится за чем-то, потому видеть его без верной железной повозки странно.
А ещё на нём светлые льняные брюки и обычная футболка. Ни тебе идеального костюма с острыми стрелками на брюках, ни запонок, ни извечной удавки галстука. Даже пахнет не одеколоном, а свежестью, будто это не мой строгий папа, а кто-то совсем другой.
— Пустишь? — усмехается отец, и пусть на губах улыбка, но в глазах лёд.
Я знаю этот взгляд: отец всегда за таким прячется, когда в жизни наступает тёмная полоса. Впервые увидела его глаза такими, когда умерла мама.
Отец тот ещё мастер в постройке бастионов, за которыми можно спрятаться от всех и каждого. Даже от меня.
Я взмахиваю рукой, очерчиваю периметр двора и отхожу в сторону, давая отцу проход. Вопросы вертятся на языке, но я не тороплюсь открывать рот и задавать их — для начала хочу понять, зачем он здесь, с добром ли пришёл. Но один из них — самый безопасный — всё-таки вырывается на волю:
— Ты пешком сюда пришёл, что ли?
— Прогулка на свежем воздухе активизирует мыслительные процессы. Мне нужно было подумать.
— Ты зануда, — не могу сдержать улыбку, а отец разводит руками, мол, вот такой я. — Пойдём в беседку.
Не дождавшись его ответа, поворачиваюсь и ухожу вперёд, зная, что он обязательно отправится следом. Впрочем, он сам приехал, его никто не умолял о встрече и в ногах не валялся, слёз не лил, потому папе придётся немножко придушить гордость.
— У меня сейчас затылок задымится, — говорит отец, переступая порог беседки и взмахивает рукой назад. — Твой ненаглядный во мне дыру своим взглядом прожжёт.