Ничего не подозревая, не предчувствуя бури, первым делом Хэвен тянется своими припухшими и влажно-теплыми губами к моим, и лишь после распахивает безмятежно счастливые, кричащие о любви глаза. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не отвести свои, и она вдруг замирает. Растерянное лицо выглядит так, будто она споткнулась, с размаху врезалась в стену. Глаза ее враз гаснут, блекнут, моментально наполняясь слезами.
Без слов, по одному моему виду побитой бездомной собачонки она понимает, что случилось страшное. Мне даже не нужно ничего говорить.
Резко отстранившись, она садится и дрожащими губами спрашивает лишь одно:
- Хайден?
- Прости, - все, что мне удается выдавить из себя.
Знаю, как нелепо, как жалко это звучит, и знаю, что прощения мне нет - я обещал ей, что все будет хорошо, обещал, что спасу ее брата, и не сдержал слово.
Я, блять, ей обещал!
Тянусь к ней, чтобы обнять, но она поднимается и отходит к стене, с которой не так давно - а ощущение, будто в прошлой жизни - скинула старый телек.
Знаю, я это заслужил, но от осознания заслуженности ощутимый толчок в грудь, будто от удара, не становится менее болезненным. Чувство вины накрывает с головой.
И ее понимаю - я бы тоже не захотел даже срать рядом сесть с кем-то, кто так меня подставил. Обманул.
Поэтому тоже встаю, чтобы уйти, оставить ее одну. Но когда подхожу к двери, слышу в спину умоляющее:
- Не уходи…
[1] поближе познакомиться с Райаном можно в книге "Принцип Талиона"
Хэвен
- Ты в самом деле хочешь это сделать? - спрашивает Сойер с сомнением во взгляде и голосе.
Киваю дергано, даже как-то механически, как робот. Скрипучая угловатая машина. Я такая уже второй день.
Новость о гибели брата сразила меня, подкосила, выбила почву из-под ватных ног. Утопила в чувстве вины и ответственности за то, что с ним случилось. Подробностей я не знаю, Сойер заметно обходит эту тему, и я отчаянно трушу задавать вопросы. Не хочу знать, какие ужасы сотворили с Хаем его враги.
Сотворили по моей вине. И от этой мысли глаза моментально наполняются соленой влагой. Поднимаю глаза к потолку, чтобы по старой детской привычке удержать слезы, и, на удивление, это работает. Впервые с тех пор, как мне было тринадцать…
Сойер тактично отводит взгляд.
Я вижу, знаю, что он тоже чувствует себя виноватым, чувствует, что обманул мое доверие, нарушил данное мне обещание, и хочу утешить, сказать, что я его совсем не виню - снова, - но не могу найти подходящих слов. Боюсь, что снова начну рыдать.
Киваю еще раз и добавляю твердое:
- Да. Я должна это сделать.