Тьфу, проклятая автозамена!
“Выписали!”
“Ок, уяснил :) Мама – святое. Позвони, когда освободишься, я весь твой”.
Это так мило, что я не сдерживаюсь и отправляю в ответ несколько сердечек. Ну и ладно, что глупо, зато искренне и от души.
– Если ты думаешь, что я забыла о нашем разговоре о твоём парне, то ошибаешься, – приоткрыв один глаз, говорит мама и снова засыпает.
Отлично. Теперь думай, Марта, как рассказать маме правду и не доконать её окончательно.
– Не ходи туда больше, – мама запивает таблетку водой, не сводя с меня мрачного взгляда. – Не надо. Если тебе неудобно подводить Орловых, то я сама Анфисе позвоню и всё решу. Давно бы позвонила, просто за твоей спиной действовать не хотела.
Опять двадцать пять, да?
– Ты так говоришь и так на меня смотришь, словно я иду в ночной клуб у шеста вертеться.
– Этого только не хватало, – маму натурально передёргивает только от одной мысли о моей карьере стриптизёрши. – Дочь, я уже почти здоровая, придумаю что-то.
Этот разговор сидит у меня в печёнках, и я каждый раз будто бы бьюсь головой о стенку. Надоело. Да-да, я понимаю: мама хочет мне лучшего, желает всего хорошего, душой за меня болеет, только не всё так просто.
– Слушай, мы тысячу раз это обсуждали, – я накрываю крышкой кастрюлю с бульоном, вытираю влажные руки и усаживаюсь напротив мамы. – Ты знаешь, как сильно нам нужны деньги, ты понимаешь, что кредиты сами себя не заплатят. Никто ждать, пока ты что-то придумаешь, не будет. А ещё есть твоё лечение, операция, восстановление и санаторий. Мама, ты же умная женщина, к чему это всё, а?
Сейчас я действительно чувствую себя взрослее и умнее. Втолковываю маме элементарные вещи, словно маленькому ребёнку азбуку объясняю, и она вроде бы понимает меня, но что-то не даёт ей расслабиться.
Мама всхлипывает, и от этого мне не по себе. Она же сильная, а тут плачет, по бледным щекам слёзы размазывает.
– Вот, свалилась тебе ярмом на шею, – говорит тихонько и большими глотками допивает воду. Слёзы высыхают, но мама всё равно напряжена.
За окном щебечут птицы, мерно тикают часы, медленно варится питательный бульон для куриного супа с домашней лапшой, обожаемого мамой, и тишина давит на плечи.
– Мама, хватит тайн, их слишком много для меня одной, – заявляю, решительно рукой по воздуху рублю. – Или ты мне скажи, что тебя беспокоит, или давай уже замолчим и никогда к этому не вернёмся.
Опирается рукой на столешницу, грузно поднимается на ноги и подходит к плите. Открывает крышку, пробует бульон, удовлетворённо кивает, а я жду, когда она огорошит меня сенсацией. Ну, либо хоть что-то скажет, кроме полунамёков.