Стихают последние слова, отпускает дрожь, и я медленно оборачиваюсь к Марку. Он совсем рядом и одновременно очень далеко. Слишком далеко. Мои пальцы болят от того, как крепко я сжимаю их в кулаки, кожа на ладонях саднит от впивающихся в неё ногтей – не удивлюсь, если там останутся кровавые полумесяцы.
– Марк, – осторожно касаюсь его плеча, глажу дрожащими пальцами, но Марк не двигается.
Неужели не верит? Впрочем, это же его отец, Марк наверняка любит его, а тут я со своей правдой. Но никакой другой у меня нет.
– Я не знаю, что сказать, – Марк поворачивается, а глаза, как у умирающей собаки – больные и печальные. – Мне подумать нужно.
На последнем слове голос его срывается, а мне так страшно, что это конец.
Но руки Марка тянутся ко мне, и моё лицо оказывается в захвате жёстких ладоней.
– У меня впервые нет слов, – Марк упирается лбом в мой и дышит часто-часто, будто бы только что переплыл Ла-Манш.
– Марк, я не обманывала тебя, я бы не смогла о таком врать. Зачем мне? – слова из горла вылетают с трудом, и приходится выталкивать их из опухшей гортани, а нижняя челюсть немеет, отказывается слушаться. – Он… он жуткий человек. Я уволюсь, я уже приняла решение. Завтра поговорю с твоей мамой. Больше не выдержу, это трудно. Слишком трудно для меня.
Моя речь бессвязная, но искренняя, и я тороплюсь всё-всё рассказать Марку, потому что не знаю: вдруг это последние наши минуты вместе. Его молчаливость понятна, хотя и пугает до чёртиков.
– Марта, помолчи. Просто помолчи, а? – и чтобы уж наверняка, Марк меня целует и это первый поцелуй, случившийся между нами, который несёт в себе боль.
Я жадно хватаю ртом воздух в редких перерывах, чтобы снова, на каком-то бешеном адреналине, впиться в губы самого лучшего парня в моей жизни.
Впервые мне страшно потерять человека, мужчину – это очень острое и слишком болезненное чувство. Сама не понимаю, когда и как я оказываюсь верхом на его коленях, а горячие ладони оглаживают мои бёдра, и от прикосновений этих больно и радостно одновременно.
– У меня не получается тебе не верить, – Марк задыхается, но я снова целую его, прикусываю нижнюю губу, заставляю замолчать. – Но и варить страшно. До чёртиков.
Моя голова кружится, Марк исследует пальцами моё тело сантиметр за сантиметром, и это не попытка овладеть мной, не желание быть во мне – это наше совместное желание убежать от реальности. Без слов объяснить друг другу что-то.
Я упираюсь лбом в плечо Марка, он тяжело дышит, а я грешным делом думаю, что если у нас такой пожар от простых поцелуев, то, что будет если случится нечто большее.