В обмен на расписку заведующий оружием, пощелкав курком, выдал ему новый семизарядный, самовзводный «велледок» и, словно семечек, насыпал в подставленный карман патронов.
Обутый в редкостные оранжевые краги, которые посчастливилось выменять на толчке у пленного мадьяра, он непреклонным шагом вышел из белого архиерейского подворья, где сейчас помещался Вятский горсовет, и по одной из многочисленных тропинок пересек заснеженную площадь.
На Филиппа оглядывались. Сопливый мальчишка с разожженным морозом круглым лицом, путаясь в рыжих дедовых валенищах, побежал следом. У барыньки, уткнувшейся личиком в беличью муфту, вспыхнул в глазах смешливый огонек. Мужик в скрипучих новых лаптях с бурыми сукманками запустил пятерню в богатую боярскую бороду: вот так дивные обутки!
Кое-где виднелись самочинно написанные мелом и углем вывески новых учреждений и организаций. Оперялась новая власть. И Филипп шел по ее приказу. Он старался представить, как явится в типографию. Прежде всего молча положит перед кем требуется мандат и спросит:
— Воззвание готово?
— Какое воззвание?
— Да как же? Воззвание первой важности: «Всем рабочим, достигшим 17-летнего возраста, встать на защиту революционной власти, вооружиться поголовно». Оно завтра к утру должно быть расклеено по всему городу. Неужели не готово? Почему? — И пойдет костить.
Нет, лучше он скажет так, как написано в мандате: «Я уполномочен…» И те сразу забегают.
А можно еще…
Как можно сказать еще, Филипп так и не придумал, потому что под ногами загудело чугунное крыльцо частной типографии. Он очутился в полутемном помещении лицом к лицу с тощим человеком в железных очках. Через очки недоуменно смотрели расплывшиеся во все стекло глаза.
Это был метранпаж, заправляющий делами типографии. Он с презрением относился ко всем комиссарам вообще, а к таким, как этот, тем более.
Мельком взглянув на Филиппов мандат, метранпаж криво усмехнулся и отодвинул его, оставив на капустинской подписи черный отпечаток.
— Уберите. Я занят делом, Соло-дянкин.
— К обеду тут вы должны напечатать, — сказал Филипп.
— Подвиньтесь на двадцать марзанов, Соло-дянкин, — повторил метранпаж.
Филипп не знал, что такое марзан, но не подал виду и не отодвинулся.
«Ну и сахар попался», — подумал он и озадаченно взглянул на метранпажа. Хлипкий человек, кулаки бледные. Три таких на один его кулак надо. Очки. Всех очкастых до сих пор Филипп считал рассеянными добряками, а этот… Этот и слушать его не желает, и мандат с печатью прочитать не захотел да еще замарал. Филипп, наливаясь злостью, зашел с другого бока. Стрелки типографских ходиков взяли на караул.