Выпрямляю затёкшую спину, сплёвываю в сердцах на асфальт и вижу, как к нашему подъезду быстрым шагом направляется Жека.
— Э-э! — ору громко, чтобы точно услышал. — Евгений! — киваю — сюда иди.
Идёт. А на роже красноречивое выражение — страх и ненависть. Не удивил, Жека. Не удивил.
— Ну? — волк смотрит на меня исподлобья.
— Ты жив до сих пор только потому, что Геля просила тебя в бетон не закатывать, — перехожу сразу к делу. — Но ты не расслабляйся. Ещё одно неосторожное движение с твоей стороны — и я забуду про просьбу моей истинной.
Жека меняется в лице. Смотрит на меня — мысли в головёшке своей дурной гоняет.
— Пара? — наконец, выдаёт.
— Именно, — киваю и снова ныряю под капот. — Свободен.
Слышу, как Евгений уходит.
Х*р с ним, по синьке языком трёкнул — простить могу, сам под трипом дурак дураком был, но если Жека посмеет полезть к истинной паре альфы… Прошу пардону — уничтожу на х*р.
Короткий разговор с оборотнем сбивает меня с толку. Внешне я спокоен и даже грозен, а на сердце шторм. Ковыряюсь с машиной ещё часа полтора, плюю и иду домой. Лучше, когда Гелик у меня на виду.
* * *
— Дядь, не смотри на меня, — Ангелина не отрывает глаз от учебника. — Мешаешь сосредоточиться.
Геля ерзает на разложенном диване, поправляет тоненькую бретельку майки, и щёчки её краснеют.
— А куда мне смотреть? — развалившись в кресле-мешке, урчу, как мотор у спортивной тачки.
— Никуда, — ангелочек вздыхает. — Пойди во двор с машиной разберись.
— Там без миллиона долларов и канистры водки не разобраться.
— Покури, — кивает на балконную дверь.
— Я бросаю.
— Дядь!
— Что? — улыбаюсь нагло.
— Ничего, — бурчит и снова ныряет в учебник.
Гелик уже три часа учит, учит и никак не выучит. Неизвестно, когда это закончится… А я её хочу.
— Пойдём в душ, освежимся, — делаю ход конём. — Духота страшная.
— Я тогда и пересдачу завалю, — Геля захлопывает книжку и тянется за толстой тетрадкой. — Мне ещё на открытом концерте через неделю играть, но к нему я тоже не готова, — вздыхает, листает тетрадь с нотами. — Пока не готова, — многозначительно косится на пианино.
А у меня жужжит телефон в кармане. Зара звонит.
— Живи, кнопка. Это надолго, — подмигиваю ангелочку и жму ответить. — Алло, моя…
Уходя из зала, кайфую от вида Гелика. Сидит на диване, по-турецки скрестив ноги, и провожает меня ни хрена не добрым взглядом. Не знает, кому я так ответил по телефону, и ревнует. Фурия разъярённая — картину писать можно.
— Только не говори, что ты уже в Падалках, — усаживаюсь за кухонный стол, наливаю в кружку остывший утренний кофе из турки.