— Привет, Нат, — мну мобильник пальцами, кусаю губы.
— Что случилось? — она первым делом паникует.
Ясное дело. Я никогда не звоню Наташке без причины, если она на сутках.
— Я деньги потеряла, которые ты на продукты оставила, — вру, и мне стыдно.
— Что-о-о?! — сестра воет. — Все?!
— Все.
— Ищи, — заявляет строго.
— Где? — я теряюсь.
— В сумке, в подъезде, на улице. Где потеряла, там и ищи. Или бери из своих и дуй в магаз.
— Из каких — своих?! — у меня по спине ползёт холодок. — Я тебе всю зарплату отдаю.
— И заначку себе не оставляешь? Не ври! — Наташка в ярости. — Короче, делай что хочешь, а завтрак у меня должен быть. Ты не забыла, что я на диете?
— Не забыла, — бурчу.
— Рыбное филе и спаржа на пару к восьми утра, как штык. И смотри, рыбу не передержи. Поняла?
— Поняла.
— Сестра у меня — дура безмозглая… — говорит она кому-то из коллег и завершает звонок.
Слёзы под горлом, но я не плачу и не представляю, как и где в одиннадцатом часу ночи найду деньги и продукты по списку.
Телефон в моей руке вибрирует.
— Чего? — хлюпаю носом, отвечая Наташке.
— Булочек испеки, — приказывает.
— Ты же на диете, — удивляюсь и даже плакать перестаю.
— Испеки, я сказала.
— Л-ладно, — пожимаю плечами.
— Какая ты стала мерзкая, Гелик, — выдаёт брезгливо Ната. — Раньше хоть по дому что-то делала и по магазинам бегала, а теперь с ногой этой… Всё, мне работать надо. Пока.
Бесит меня Наташка. Если бы не её характер дурной, я бы сейчас не хромала и так же бодро, как до перелома, помогала ей по дому и по магазинам бегала…
Ладно, нечего нюни распускать, надо идти к бандиту. Другого выхода нет.
* * *
Стою на балконе, курю и жду вечерние глюки. Когда меня перестанет штырить, интересно? Не употребляю три месяца, а всё не отпускает до конца.
И настроение сегодня не глючное совсем. Приключений охота. Хочется влипнуть по самые яйца. Аж трясёт!
Соседочка завела. От сочетания ангельской внешности и дерзкого характера меня плющит почище, чем от дури. Как она меня сегодня, а?! Сам не ожидал.
Сидел себе на лавке бухал и тут нате — идёт. Не, не идёт — еле ковыляет, хромоножка, с тяжеленными сумками. Из меня рыцарь полез, как крем из тюбика. Из-за нахлынувшего энтузиазма я даже бутылку с коньяком на лавке забыл.
От души хотел соседке помочь, и яйца тут ни при чём. Бабочка, только из куколки на свет появилась, и я — жук навозный — тащу её сумки на девятый этаж, попёрдываю от напряга. Она кусаться давай, ещё и дядей назвала, тонко намекнув на мои седины. Но острый язычок соседки меня в тонус привёл, и на девятый я забрался, даже не задохнувшись.