— Добрый вечер, — он пьяно здоровается со мной, а я вздрагиваю и иду мимо него к подъезду. — Давай помогу, — встаёт и быстрым шагом догоняет меня хромую.
— Не надо! — дёргаю пакеты, в которые он уже вцепился обеими лапами. — Я сама.
— Ты еле тащишься, — настаивает и силой забирает у меня сумки. — Пойдём, кнопка.
Соплю, молчу, иду.
Страшно с ним в подъезд заходить, но деваться некуда. Если что, я так заору — все соседи повыскакивают.
Идём по лестнице, и я пялюсь на мощную спину, на подкаченную задницу мужика. Фигура у него десять из десяти, конечно. Сглатываю тугую слюну, цепляюсь за перила, поднимаюсь. Он не торопится — идёт на несколько ступенек впереди, не оборачивается и не разговаривает. Это хорошо, потому что я его боюсь, а когда я боюсь — начинаю огрызаться.
— Что у тебя с ногой? — на пятом этаже сосед прерывает молчание.
Рано я обрадовалась…
Не отвечаю. Пытаюсь по походке оценить степень его опьянения. Не так чтобы сильно, но вдатый.
— Перелом сросся неправильно, — сама не знаю почему решаюсь на откровение.
— А врачи что?
— Слушай, — я останавливаюсь, — не лез бы ты не в своё дело.
Ну всё, меня понесло. Я не специально, честное слово!
Сосед медленно поворачивается ко мне, смотрит хмельными глазами и лыбится. Не понятно чему лыбится, и от этого становится ещё страшнее. Прикусываю кончик языка, чтобы не сболтнуть ещё чего-нибудь, и киваю ему — вперёд иди.
Идём. Молчим.
До девятого этажа добираемся целую вечность. Сосед ставит пакеты около моей двери и лезет в карман спортивок. Достаёт сигареты, закуривает, смотрит на меня, а я на него. И чего смотрю? Не знаю. Надо скорее дверь открывать — в «норку» прятаться, но я стою.
Сосед изучает меня с ног до головы, щурится и выдыхает изо рта и ноздрей густые клубы едкого дыма. Я даже не морщусь — сама не курю, но Наташка в кухне вечерами одну за другой. Глаза у него тёмные, чуть раскосые — чувствуется азиатская кровь, но не много. Узкоглазые — они сухие и жилистые, а этот лось здоровый, мясистый, широкоплечий. Я по сравнению с ним игрушечная. А ещё морщинки в уголках глаз и едва заметная седина в чёрных коротких волосах.
— Чего смотришь? — давит бычок кроссовком и бесстыже облизывает меня взглядом. — Спасибо сказать хочешь?
Я вздрагиваю, понимая, на что он намекает. Сжимаюсь в комочек под нахальным взглядом, но мгновенно разжимаюсь, словно пружина. Нельзя зверю свой страх показывать. Он его, как кровь, чует.
— Моя сестра — хозяйка этой квартиры, — зачем-то сообщаю и киваю на дверь его хаты.
— Я знаю. Она утром ко мне заходила поздороваться.